– А при чем здесь судьба всей войны?

– Да притом, что элитные немецкие корпуса, те самые, что несколько дней спустя громили Самсонова под Танненбергом, должны были в это время замыкать кольцо вокруг Парижа!
– пояснил Слава.
– Их Генштаб Германский прямо с острия главного удара снял, больше было неоткуда. А снял потому, что после Гумбинена, по его мнению, появилась реальная угроза потери Берлина и окружения Восточной Пруссии. В результате: блицкриг провалился, а в пришедшей ему на смену войне на истощение у колбасников не было ни единого шанса.

"Блицкриг ПРОВАЛИЛСЯ...
– молоточками застучало в висках.
– И ведь не в последний раз, что характерно! Через двадцать семь лет ту же Германию ждал радостный и победный июнь сорок первого... Который закончился для неё ещё печальнее!" Тут было на чем подумать, порасспросить... Более того, разговор сам вырулил на тему, интересующую меня сейчас больше всего. Но не успел очередной вопрос сорваться с языка, как на первом этаже хлопнула дверь, и женский голос прокричал:

– Дежурная группа! Вниз спускаемся: обед приехал!

– Пошли, делом займемся!
– тут же откликнулся на призыв Слава.
– А то нам с тобой ещё всю вторую смену пахать.

Он как всегда был прав, о сложных материях лучше беседовать на сытый желудок. Да и многовато военной науки за один раз. Тем более, без привычки. Лучше перерыв сделать: мозги проветрить, мысли в порядок привести...

10.

После обеда САМ вызвал Мишина на вышку, а мне пришлось обрабатывать очередную порцию карт. Потом началась дежурная суета с началом второй смены. Грозовые очаги медленно подкрадывались к Новинску с юго-запада, поглощая всё наше внимание в течение трёх следующих часов. Наконец один из них подполз к аэродрому вплотную. Полёты, естественно, прикрыли. Слава спустился с вышки в помещение метеослужбы, буркнул с порога дежурное: "Хорошо тут у тебя: поближе к кухне, подальше от начальства..." и плюхнулся в кресло. Понимать прозрачные намёки я уже научился. Быстро организовал чай и присел на стул рядом. Я видел, что наш бессменный РСП готов к очередной лекции, и ничего не имел против. Более того, если бы майор сейчас не пришёл, сам начал бы его искать, теребить, расспрашивать. Уж больно здорово Слава рассказывал о стратегии и тактике. Лучше любого учебника.

Дождавшись, пока Мишин промочит, как следует, горло и закончится особенно громкая череда раскатов за окном, я задал вопрос, который родился в голове ещё перед обедом, и с тех пор вот уже пять часов не давал мне покоя:

– Послушай, Слава! Что же получается? Стратегия, где расчет строится на одном удачном сражении, изначально обречена на провал. Ведь нет ничего проще, чем после первого же намёка на промах свести всё к затяжной борьбе, как это сделала Антанта в 1914-м?

– Ну, не скажи!
– улыбнулся майор.
– Хороший полководец может так спланировать операцию с генеральным сражением, что противник сам залезет в мешок, да ещё и верёвку на нём изнутри затянет. Вот послушай, к примеру, как разобрался с турками Кутузов перед самой войной 1812 года. Если помнишь, России на тот момент нужен был мир любой ценой. И в Стамбуле это прекрасно понимали. А потому перед турецким командующим стояла очень простая задача. Он не должен был проигрывать генерального сражения. Любой другой исход войны давал султану всё! Но произошло самое худшее: в жестоком многодневном бою турецкая армия была уничтожена, остатки сдались в плен. И знаешь, что самое интересное? Руководивший этой армией Ахмет-паша был очень умным, опытным и осторожным генералом. Просто события развивались так, что на каждом этапе он выбирал наилучший тактический ход, а в результате незаметно для себя получил сокрушительное поражение...

– Извини!
– прервал я рассуждения майора.
– Про Рущук мы в школе проходили, а пару недель назад я об этом сражении в нашей библиотеке читал. И не могу с тобой согласиться... Ну, извини, не сложилось у меня такого впечатления!.. Там же турок в наступление просто "дуриком" попёр, его и окружили: элементарно и без затей. Что же в этом такого, хитроумного?

Я не боялся, что Слава обидится. О своём любимом Кутузове Мишин мог говорить часами, и все действия противников в Бородинском сражении с его слов я знал уже наизусть, до движения каждого батальона включительно. Но вот на другие битвы одноглазого фельдмаршала до сегодняшнего дня разговор ещё не выруливал...

– Ну, а если не с высоты нашего времени, а изнутри на ситуацию посмотреть?!
– Слава с видом заправского фокусника щёлкнул пальцами, словно призывая перенести нашу беседу на сто семьдесят три года назад.
– Сначала Кутузов прибыл на ТВД[59] и разбил в полевом сражении армию Ахмет-паши, а затем - ушел в загул. В штабе не появлялся, поселился в полусотне километров от него, в домике у своей зазнобы. Разведка турецкая об этом немедленно - куда следует - доложила. Без командующего дисциплина упала, начальники поменьше стали предпринимать различные действия на свой страх и риск. А когда окрепшие турки перешли в наступление, Михаил Илларионович велел эвакуировать Рущук, взорвав его укрепления.

– И какой был смысл отступать после выигранного сражения?

– Гм... А ты представь ход событий в динамике. И не только в боевых действиях, а ещё и в телодвижениях политических фигур. Сначала в Стамбул летит донесение, что русские атаковали турецкую армию. Затем приходит второе: о том, что после длительного сражения стороны понесли большие потери и остались на своих позициях! Обычно именно так докладывают о поражениях, когда не потеряна территория. Каким будет третье?

– Противник отошел без боя, взорвав крепостные укрепления...

– Неа-а-а... Не видать тебе генеральских погон!
– торжественно провозгласил Слава.
– Третье донесение гласило: противник выбит из крепости с большими для него потерями! Оно просто не могло быть другим! И не соври в этом вопросе командующий, лавры несуществующей победы присвоил бы кто-нибудь из его подчиненных. А теперь представь себе ту же ситуацию из Стамбула: у русских и без того армия почти в три раза меньше, а после разгрома соотношение стало для турок ещё лучше. Да приплюсуй сюда моральный фактор... Вперед, мои орлы! Разорвите этих гяуров!