Итак, можно попробовать подвести итоги по данному вопросу. С одной стороны, республики, входящие в состав СССР, стремятся к независимости. С другой стороны, президент СССР не предпринимает тех шагов, которые от него требуются, чтобы как-то противодействовать этому. Более того, в конечном итоге Горбачев подписывает документы, признающие независимость этих республик. И делает это, нарушая процедуру, установленную Конституцией СССР и соответствующим законом. Кроме того, Горбачев действует вопреки результатам референдума, проведенного 17 марта 1991 года.

Можно ли констатировать, что указанные действия М.С. Горбачева были направлены против интересов СССР? Видимо, можно. А имелась ли какая-то объективная угроза или непреодолимая сила, которая побуждала его так поступить? Например, существовала ли угроза гражданской войны, если бы независимость прибалтийских республик не была признана? Или существовала ли угроза нападения на СССР других государств? Никаких объективных данных, подтверждающих это, нет. В прибалтийских республиках не было актов массового применения силы против институтов власти СССР. Значит, нельзя было утверждать, что промедление с признанием независимости вызовет что-то похожее на гражданскую войну. Не было также никаких угроз от других государств применить силу в отношении Советского Союза, если тот не признает независимость Литвы, Латвии и Эстонии. В любом случае Горбачев тут мог бы проявить то самое бездействие, которое он продемонстрировал после заключения Беловежских соглашений. Но нет, в этом случае как раз наоборот Михаил Сергеевич проявил инициативу и подписал уже упомянутые акты Государственного Совета, признающие независимость прибалтов.

Были ли другие государства заинтересованы в признании независимости этих республик? Конечно. Я не случайно упомянул выступление президента США 5 сентября. Это выступление ясно говорило, что Соединенные Штаты считают признание независимости Литвы, Латвии и Эстонии соответствующим их национальным интересам. И уже на следующий день Горбачев совершил действия, объективно направленные на ту же самую цель. Но если президент СССР совершал действия, которые вредили его собственной стране, но были выгодны, например, США (и не только США), то являлся ли он при этом коллаборационистом? Видимо, да.

В довершение картины упомянем тут же и то, что сказала о Горбачеве Маргарет Тэтчер:

«Когда мы получили информацию о ближайшей смерти советского лидера (речь шла о Ю.В. Андропове.), то задумались о возможном приходе к власти с нашей помощью человека, благодаря которому мы сможем реализовать наши намерения. Это была оценка моих экспертов (а я всегда формировала очень квалифицированную группу экспертов по Советскому Союзу и по мере необходимости способствовала дополнительной эмиграции из СССР нужных специалистов). Этим человеком был М. Горбачёв, который характеризовался экспертами как человек неосторожный, внушаемый и весьма честолюбивый. Он имел хорошие взаимоотношения с большинством советской политической элиты, и поэтому приход его к власти с нашей помощью был возможен…»

Конечно, это очень сдержанная оценка. Но даже и в таком виде она позволяет понять, как именно Горбачев пришел к власти в СССР и что именно о нем при этом думали на Западе.

А вот еще одна оценка, уже со стороны Б. Клинтона: "Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы".

В 1987 году в Москве произошло внешне не такое уж и особенное событие. Недалеко от Красной площади, на Васильевском спуске приземлился одномоторный самолет. Из кабины выбрался восемнадцатилетний мальчишка, немец Матиас Руст. На самолет были наклеены не слишком броские изображения атомной бомбы. А сам Руст выразился примерно в том духе, что он — посланец мира.

Само по себе такое событие вряд ли могло надолго привлечь внимание СМИ. Да, действительно, иностранец залетел на территорию СССР, при этом не был сбит средствами ПВО, несколько раз облетел Кремль и сел прямо на площадь перед ним. То есть теоретически, грубо говоря, если бы на борту была бомба, Руст мог бы взорвать Кремль.

Других вредных последствий от этого перелета и посадки заметно не было. Можно было отнестись ко всему эпизоду с чувством юмора и отпустить юного пилота восвояси. Можно было проявить строгость и наказать его за незаконное пересечение государственной границы, а также за несанкционированные полеты в советском воздушном пространстве, особенно над Москвой. В конце концов, можно было задать вопрос пограничникам и сотрудникам войск ПВО страны, почему такие полеты вообще оказались возможными.

Разбирательство действительно было проведено. И выяснилось, что пограничники не оплошали, а засекли цель и даже присвоили ей определенный номер. Средства ПВО так же, как и пограничники, засекли эту цель. Более того, был поднят истребитель, который вступил в визуальный контакт с этим самолетом. Однако сбивать Руста никто не стал. А дальше самолет потеряли. Точнее сказать, когда он попал в зону Московского округа ПВО, то его приняли за стаю птиц, что было неудивительно, самолетик был довольно-таки небольшой.

Конечно, можно было предъявить какие-то претензии и тем, кто отвечал за воздушное пространство непосредственно над Кремлем. Вряд ли хорошо, если над резиденцией всего руководства страны можно столь беспрепятственно летать.

Факт, что истребитель ПВО видел Руста, но не сбил, можно считать достоверно установленным, поскольку пилота за эти действия впоследствии наградили. Таким образом, претензии к ПВО объективно могли быть предъявлены довольно ограниченные. Цель они засекли, даже перехватили. Но не сбили, что было не так уж и плохо. Ведь совсем незадолго до этого на Дальнем Востоке был сбит корейский пассажирский «Боинг», что вызвало серьезный международный резонанс. Еще раз сбить гражданский самолет в подобной обстановке?