Встретились здесь они случайно. Кравченко тянул линию с севера на юг, Чашечников двигался со своими вышками с запада на восток. Могли бы разминуться. Но Чашечников нарочно пораньше выехал на пересечение линий, долго ревниво присматривался к сверхпроводящим кабелям, детищу друга-соперника. Что победит: они или его электронные пучки? Если воздушные ЛЭП — день вчерашний, если сверхпроводящие кабели и электронные пучки — день сегодняшний, то что перейдет в день завтрашний, а что останется?

Он обернулся к Чашечникову, поднял указательный палец:

— Слышишь? Летят…

Вертолет приземлился по ту сторону вагончика. Не успел винт остановиться, как из дверцы по трапу сбежали два рослых парня, следом важно сошел пожилой человек, эскортируемый длинноногой девицей с диктофоном и блокнотом наготове. Через плечо у нее висел на ремешке портативный транзистор.

— Это же Стул! — ахнул Чашечников.

— Не может быть… — начал Кравченко и умолк.

Сомнений быть не могло: к ним приближался Стул, бывший однокашник, а ныне членкор, вице-президент ряда обществ, лауреат, но главное — председатель проверочной комиссии!

— И тут он вверху, — вполголоса ругнулся Чашечников. — Как ученый — нуль, разбит на всех фронтах, но административные позиции сохранил…

Стул подошел, картинно улыбнулся, словно перед кинокамерой, обнял бывших однокашников. Секретарша автоматически одарила обоих обещающей улыбкой.

— Ну-с, — сказал Стул бодро, — посмотрим, что вы тут натворили… Оба идете с опережением графика, прекрасно, только не во вред ли?

Он старался держаться бодро, но друзья видели, что в свои сорок пять он выглядит на все шестьдесят. Не старит наука, даже самые исступленные занятия наукой только укрепляют душу и тело, зато и как старит зависть, закулисная борьба за место, за должность!

— Здесь все к вашим услугам, — ответил Кравченко холодно. — Смотрите. Вы ведь большой специалист по кабелям, не так ли?

Стул дернулся, как ужаленный, метнул на инженера затравленный взгляд. Секретарша за его спиной убрала улыбку и надменно выпрямилась.

— Да, и по электронным пучкам, — добавил Чашечников, не утерпев. Слишком много крови попортил им этот администратор от науки, чтобы теперь не ткнуть его носом в свои победы. Да, он пока что еще выше их по должности, но как ученому ему грош цена, теперь уже все видят!

Стул качнулся, словно от удара, секретарша за его спиной убрала блокнот. Из приемника послышались позывные «Маяка». Глаза Стула налились кровью, челюсть выдвинулась вперед.

— Я еще с воздуха заметил ряд небрежностей, — сказал он угрожающе, — разберемся, разберемся…

Он вздернул подбородок, взглянул из-под приспущенных век, мгновение выдерживал значительную паузу, чтобы угроза дошла в полном объеме, затем, круто повернувшись, пошел к приготовленному для него вагончику. Там на ступеньках сидел, перекуривая, Мелик-Гирей, рабочий из группы укладки сверхпроводящего кабеля. Завидев приближающееся начальство, поспешно вскочил, давая дорогу. Секретарша, как вышколенная собачонка, семенила рядом со Стулом.

— Теперь он нас прижмет, — угрюмо сказал Кравченко, прожигая взглядом удаляющуюся спину.

— Да у меня вроде бы все в порядке, — неуверенно сказал Чашечников.

— Вроде бы! У меня тоже «вроде бы»… При желании найдет, где потрепать нервы.

Они замолчали. Там, возле вагончика, Стул, уже поставив ногу на ступеньку, резко остановился, порывисто схватил с плеча секретарши транзистор. Девушка даже отшатнулась, а Мелик-Гирей с любопытством вытянул шею, прислушиваясь. Уши у него вытянулись по крайней мере на метр.

Стул некоторое время стоял, окаменев, потом его руки разжались, он шагнул через грохнувшийся приемник и пошел, но не в вагончик, а совершенно пьяной походкой двинулся обратно.

Он прошел рядом, еще больше постарев, разом высохший, с желтым лицом, похожий на умирающего от болезней ворона. Волосы у него вдруг сильно поредели, ветерок шевелил вокруг невесть откуда взявшейся неприятной проплешины на макушке редкие седые волосы.

Кравченко и Чашечников с безмерным удивлением отпрыгнули в стороны, ибо Стул, не замечая их, шел прямо. Его бросало из стороны в сторону, ноги заплетались, а глаза, застыв в орбитах, уперлись в одну точку.

Подойдя к вертолету, едва не падая, он ухватился обеими руками за поручни, но взбираться не стал — не смог, голова упала на грудь, он обвис, просел, как под напором весеннего солнца куча грязного снега.

Минуту спустя по трапу сбежали дюжие молодцы-пилоты, почтительно подхватили под руки и потащили председателя комиссии вверх. Тот даже не переставлял ноги, его втащили в чрево вертолета, как куль с тряпьем.

Мотор загрохотал. Винт дрогнул, пошел сечь воздух, превратился в плоский серый блин. Вертолет оторвался от земли, пошел наискось в небо.