Шрифт:
50.
– Господин майор, вы слышите меня?
Эти слова произнес незнакомый мужской голос, и я не знал, кто меня звал. Может быть, это даже не ко мне обращались. Но я попытался поднять веки и не смог. Только на краткий миг промелькнуло смутное белое пятно, и снова провалился в забытье.
А вот в следующий раз очнулся уже нормально. Глаза открыл без проблем, огляделся и обнаружил, что нахожусь в какой-то тесной полутемной каморке, которая освещалась тусклой лампочкой. Уже хорошо - я живой, и это не могло не радовать.
Прислушался к своим внутренним ощущениям. Болела голова, но терпимо. Во всем теле ломота - ничего. Звуки слышу - нормально. Попробовал пошевелить пальцами - конечности отозвались, значит, могу двигаться и руки на месте.
После этого, повернувшись набок, я обнаружил, что лежу на узком топчане из сосновых досок, а рядом, у противоположной стены, на таком же ложе капитан Тингольм. Судя по всему, он спал и под его топчаном находился "тимур". Следовательно, мы не в плену. Еще одна добрая новость.
Попытался вспомнить, как звали капитана. Но сложно вспомнить что-то, чего никогда не знал. Тингольм в сотом батальоне новичок и мы никогда близко не общались.
– Капитан, - я позвал его.
Тингольм проснулся сразу, посмотрел на меня и спросил:
– Уже пришли в себя, господин майор?
– Как видишь. Где мы?
– На базе "Ромхатт", в казематах старой крепости возле рабочего городка.
– Здесь госпиталь или что-то иное?
– Нет. Госпиталь в другом месте. А тут временный лазарет.
– Что у меня?
– Контузия... Приходил врач, сказал, что у вас она не первая и надо поберечься... Возможны осложнения...
– Это я и так знаю. А у тебя что?
– Нога сломана. Пока обезболивающие действуют вроде бы ничего, даже поспал немного, а когда лекарства отпускают, хоть на стену лезь.
– Что с моим экипажем?
– Все погибли.
– Точно?
– Я сам видел. Двое в танке остались и сгорели. А механик-водитель за вами выскочил и под мину попал, которая вас контузила. Можно сказать, что он вас спас. Его тело большую часть осколков приняло, а вам остатки достались.
– Мир его праху.
– Да, - капитан кивнул.
– А с твоим танком что?
– Подбили, когда до "Роммхата" добрались. Накрыли из противотанкового орудия, а потом минами добивали. Вот там я себе ногу и сломал. Вылезал и рядом взрыв. Одно неловкое движение и оказался рядом с вами.
– Экипаж выбрался?
– Все живы. Сейчас наверху вместе с морпехами и местными ополченцами, как пехотинцы.
– А что с ротой?
– Два танка уцелело, и на складах ВМБ даже немного боеприпасов нашлось.
– Значит, наши рядом?
– Так точно. Кстати, к вам тут сержант из вашего прежнего экипажа заходил. Кажется, Костя. Фамилию не запомнил.
– Самохин?
– Верно. Вашим здоровьем интересовался.
– Хорошо, что не забывает. С батальоном связь есть?
– Есть. И не только с батальоном. Вами из штаба корпуса интересовались.
– Когда нас полностью деблокируют, неизвестно?
– Нет. Наши сейчас за Иргард с республиканцами бодаются. Самые оптимистичные прогнозы - два-три дня.
– Батальон сейчас где?
– Остатки рассредоточили по рабочему городу и судоремонтному заводу. Сколько точно танков уцелело, сказать сложно. Кто говорит, что вместе с нашими из первой роты, семь машин, а кто-то утверждает, что девять. Потери большие, но у республиканцев в десятки раз больше. Одно наше нападение на вражеские корабли, чего стоит. Подобного подвига никто не совершал. Теперь всем ордена дадут. Это точно.
– Да-да, - я почувствовал, что начинает болеть голова, и поморщился, однако задал новый вопрос: - Мое личное оружие и рюкзак где?
– Под вашим топчаном.
Я нагнулся и убедился, что вещи, пистолет и автомат на месте, а затем едва не потерял сознание. В глазах резко потемнело, а в голову, словно раскаленную иголку воткнули.
Не сдержав стона, я упал на подушку, и капитан повысил голос:
– Санитар! Сюда!
В каморку вошел санитар, обычный мужик в потертой спецовке, видимо, гражданский волонтер. Он осмотрел меня и опросил, а потом вколол какое-то лекарство и я снова заснул.
51.
Тейт Эрлинг посмотрел на меня и сказал: