— Мог бы обменять тебя на коня. И снять ошейник.

Я не спешу радоваться.

— А что взамен?

— Для начала — отсоси.

— Что?! — не понимаю о чем речь, и тогда он жестами и непристойными словами поясняет, что именно имел в виду.

Это отвратительно.

Боги, какая мерзость! Затыкаю рот рукой. Кажется, меня может стошнить от одной мысли о чем-то подобном. Фергус снова смеется.

— Видела бы ты свое лицо.

Я поднимаю взгляд и вжимаюсь в кресло.

Потому что в двери библиотеки стоит Элвин. И он зол.

Очень зол.

Фергус салютует ему бокалом:

— Привет, братик. Твоя кисонька, оказывается, ничего не знает про минет. Чего не научил?

— Живо в свою комнату, сеньорита, — сквозь зубы говорит маг и щурит потемневшие от гнева глаза.

Я встаю и по стеночке иду к выходу, невольно втягивая голову в плечи. Быстрей бы выбраться отсюда! Он по-прежнему стоит в дверном проеме и не думает посторониться, поэтому мне приходится протискиваться почти вплотную.

От него пахнет алкоголем и женскими духами — горький цитрус с ноткой миндаля.

Уже поднимаясь по ступенькам, слышу за спиной резкий голос мага, обращенный к брату:

— Пришло время съезжать.

Потом Элвин входит в библиотеку и прикрывает за собой дверь. Больше не доносится ни звука, и я гоню прочь мысли подслушать их спор. Страшно подумать, что маг со мной сделает, если поймает за этим занятием.

Приходится и правда идти в свою комнату.

Может они совсем поругаются и поубивают друг друга? Бывают же чудеса.

Чуда не случается, вскоре маг врывается ко мне:

— Я не предупреждал насчет Фергуса?

Отец в гневе багровел и начинал кричать. Элвин бледен и говорит тихо, но в его лице, сощуренных глазах, опасно ласковом голосе, появляется что-то, пугающее меня до дрожи. Сильнее, чем крики отца.

Маг уже пришел злым, как сотня демонов, а теперь еще и ссора с братом…

Ссора из-за меня.

— Так какого гриска, Франческа? Вас что — давно не били и не насиловали?

Это угроза?

— Все произошло случайно… — беспомощно говорю я, пятясь и не отрывая взгляда от его лица.

Упираюсь спиной в стену. Ошейник стягивает горло, напоминает — от хозяина не сбежать. Не стоит и пытаться.

И опять маг слишком близко. Ему как будто нравится вот так вторгаться — бесцеремонно, не спрашивая разрешения, не предупреждая.

Мгновенной, мучительной вспышкой память — свист плети, злые глаза отца, короткое “Терпи, потаскуха”.

Когда отец злился, я знала, чего ждать от него. Что сделает Элвин? Снова ударит? Принудит к чему-то унизительному? Изнасилует?

…кровавое солнце сквозь щели сарая, кислый запах браги и боль…

Нет! Не надо туда! Не буду вспоминать.

— У вас все происходит “случайно”, сеньорита, — жарко выдыхает он мне в ухо. — Может пора хоть немного начинать отвечать за свою жизнь?

В ответ приходит гнев. Сколько можно? Не позволю так с собой обращаться!

— Отойдите от меня, сеньор!

Это звучит неожиданно высокомерно, и маг зло щурится в ответ.

— С какой стати?

— Если в вас осталась хоть капля благородства…

— Сегодня только пара капель рябиновой настойки, — с издевкой в голосе перебивает он и подвигается еще ближе, прижимаясь ко мне. — Завтра не будет и этого.

— Вы подлец.

— Еще какой. Кстати, давненько я не делал подлостей.

Он берет меня за подбородок, заставляет взглянуть на себя. Горячее, смешанное с запахом алкоголя, дыхание опаляет щеку. На лице странная досада, в глазах злой огонек.

— Наказать вас что ли, сеньорита? — задумчиво говорит он. — Выпороть по примеру папаши Рино за непослушание.

Я обмираю от ненависти. Неужели он правда решится на подобное? Решится так меня унизить!

— Только посмейте, и я…

— И вы что? Посмотрите на меня решительно и грозно? О да — страшная кара, уже боюсь.

Опускаю в бессильной ненависти руки. Маг прав. Я ничего не смогу ему сделать. Рыдай, возмущайся, будь покорна — моя судьба в его руках.

Меня почти тошнит от усталости, страха и отвращения. Уже нет сил драться. Хочу просто сбежать, ускользнуть…

А потом происходит странное. Я и правда ускользаю, падаю куда-то внутрь самой себя. Или не так. Не падаю — наоборот. Навстречу из глубин души поднимается что-то.

И мир становится иным.

Запахи. Их столько, так невероятно много — симфония, какофония, лавина, безудержная атака со всех сторон разом. Опьяняют, оглушают, захлестывают. Теряюсь, тону в этом изобилии, в этом месиве, погружаюсь в них, как в воду, с головой и уже ничего не разобрать…