Маленький человечек с узкой бородой даже заёрзал на спине мула от сладостной торжественности своей речи и поклонился до самой гривы господину Нахту.

— Каким образом ты успел побывать в столицах ныне злосчастных хеттов и благоденствующих вавилонян? И когда боги помогли тебе изучить столько наречий, Гист?

— Такова воля всемогущих богов, — произнёс в ответ многоречивый Гист, развлекая своими рассуждениями хозяина. — Мой отец, голубоглазый хуррит [18] , служил воином-пятидесятником у князей Митанни; он был высок ростом и очень силён. — Гист развёл руками с шутливым видом, будто противопоставляя собственное незавидное телосложение достоинствам своего отца. — В одном из походов он пленил юную еввусейку [19] и жил с ней несколько лет как с женой. Потом отец погиб в каком-то сражении. Его родственники разрешили моей матери вернуться к своему племени. Так я с детства усвоил язык хурритов — митаннийцев, похожий на язык хеттов. Позже я узнал наречие единоплеменников моей матери и близко живущих племён народа ибрим, научившись произносить в различных случаях звуки «б» и «в», «ш» вместо «с», и наоборот, которые люди двенадцати колен Эшраэля произносят неоднозначно. Через три года мать вышла замуж за почтенного хананея [20] , по имени Элимелех, торговавшего зерном и маслом в городе Сихеме. Он научил меня клиновидным прописям и приличному поведению в обществе благополучных людей. Когда я достиг отроческого возраста, меня отдали попечению купца из благословенной страны Кеме. Я оказался среди подданных великого фараона — да будет возвеличено имя его вечно! — и был пристроен слугой в храм Тота [21] .

— И что же дальше?

— За усердие и понятливость меня сделали учеником храмовой школы. Я закончил её с письменным разрешением врачевать больных и вести переписку по торговым и даже государственным нуждам. Разумеется, я был только помощником опытных писцов. Но мой наставник, многопочтенный Неферкер, усиленно хлопотал, чтобы мои скромные навыки были замечены высокопоставленными людьми. Уже тогда меня прозвали «шестиязыкий Гист». Я знал не только благозвучный язык Черной Земли, но также наречия хеттов и пеласгов, как я упомянул ранее. Помнил я и говор племени моей матери, и язык людей ибрим, а также язык и письменность Ханаана. Вскоре мне пришлось усвоить словесные обороты изысканных вавилонян. Меня стали посылать с посольскими караванами. Как переводчику в далёких варварских странах, мне было разрешено отрастить бороду, чтобы не слишком отличаться от хананеев, митаннийцев или жителей Сидона. Конечно, подданным фараона носить бороду не подобает. Но я больше находился в разъездах по всему миру, чем на берегах священного Нила.

— Удивительна настойчивость жреца Неферкера для выдвижения юноши-иноземца. — Нахт сделал гримасу недоумения.

Малорослый Гист захихикал, пропустил свою бороду через горсть худосочного кулака и сказал, позволяя себе в разговоре с вельможей осторожную вольность:

— Надо признаться, в отрочестве и юности я был весьма изящен, гладкокож и смазлив. Кроме того, опрятность, употребление благоухающих снадобий и уступчивость способствовали приятному впечатлению. Мой учитель и некоторые другие важные лица имели ко мне особую склонность.

— Это весьма предосудительно, — скрипучим голосом произнёс Нахт. — Наверное, особую склонность к мальчику, похожему на девчонку, имел и муж твоей матери, этот хананейский купец, и купец из Кеме, а затем и жрец Тота. Скверно, скверно... Вот таким способом теперь пополняется состав государственных служащих... — Глава каравана, направлявшегося в Вавилон, не являлся сторонником второго вида любовных отношений. Впрочем, и первого тоже. Как это нередко случалось с египетскими чиновниками высокого ранга, он был скопец.

Караван приблизился к чахлой смоковнице. Внезапно с дерева снялась большая бурая птица. Толстый сук дрогнул под её тяжестью, занырял в воздухе оторвавшийся желтоватый лист. Птица медленно полетела, плавно взмахивая широкими крыльями. Казалось, с её перьев опадает многолетняя пыль. Люди проводили птицу напряжёнными взглядами. Кто-то из чернокожих нубийцев потянул было стрелу из колчана за спиной. Его хмуро остановили. К чему тратить стрелу на этого столетнего пожирателя падали.

«Мерзкое чучело, — подумал караванщик, следивший за почётом птицы с первого верблюда. — Как будто не живое существо, а по волшебству колдуна ожившая дохлятина... Не притворился ли птицей сам Азазиэл, демон смерти, который может послать неудачливым путникам чуму, песчаную бурю или разбойников?»

— Почтенный Кедар, посмотри туда! — закричал мадьянит, идущий поблизости, и указал в направлении морского берега, скрытого за холмами.

Седобородый Кедар повернул голову, и тут же глаза его ослепили колкие блики солнца, отражённые поверхностью приближавшихся колесниц. «Воины Пелиштим... — встревожился опытный караванщик. — Что-то им от нас нужно?»

— Доложи сиятельному господину Нахту, — сказал он. — Я останавливаю караван.

По каменистой поверхности пологого холма мчались запряжённые разномастными лошадьми боевые колесницы пеласгов. На каждой колеснице стояли по три человека: возница, натянувший вожжи, лучник и метатель дротиков. Колесниц было десять. Последняя оказалась полупустой, в ней стоял только воин, правивший лошадьми. Стремительное движение колесниц быстро сокращало расстояние между ними и караваном.

Воины караванной охраны на всякий случай приготовили ремённые пращи. Один ливиец даже достал из мешка глиняный метательный шар. Однако господин Нахт произнёс что-то скрипучим голосом, и стражники опустили оружие.

— У нас с князьями пеласгов заключён мир, — пояснил не знающий языка Кеме, узкобородый Гист, слезая со своего мула и выходя вперёд, как и подобает переводчику.

Пахнуло горячим конским потом. Возницы останавливали лошадей. Воины в панцирях из бронзовых пластин, в коротких юбках, обнажавших загорелые ноги, спрыгнули на землю. На головах пеласгов были медные шлемы с толстым пуком красных крашеных перьев, что придавало им живописный и воинственный вид. Лица с прямыми носами, серые глаза, отсутствие бороды и усов (пеласги, как и египтяне, брились) резко отличало их от других жителей Ханаана, напоминая живших на севере светловолосых хурритов. Волосы у большинства пеласгов тоже белокурые или русые.