Шрифт:
В таком свете рассказ об отлучении слепорожденного, уверовавшего в Иисуса, от синагоги (см. Ин. 9, 22. 34; ср. 12, 42; 16, 1-4) есть и символ указанного окончательного разрыва между христианами и иудеями во времена написания Ин. Вероятно даже, что некоторое время христиане (причем не только иудео-христиане) пытались отстоять за собой право именоваться иудеями в смысле истинных наследников ветхозаветного Израиля, т. е. тех, кто уверовал в Иисуса («уверовавшие иудеи» в Ин.). На это намекает другое Иоанново писание — Апокалипсис:
Знаю твои дела, и скорбь, и нищету (впрочем ты богат), и злословие от тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское (Откр. 2, 9; ср. 3, 9).
Двойственность смысла понятий «мiръ», «плоть», «иудеи» — лишь небольшая часть той двусмысленности, которая в Ин. является намеренным, регулярно применяемым приемом изложения Благовестия.
Употребление какого-нибудь слова, имеющего два значения — это излюбленный ход, который часто встречается в Ин. Произнося такое слово, Иисус имеет в виду одно значение, тогда как другое значение слышит(ат) Его собеседник(и). Или наоборот: одно вкладывает в произносимое говорящий (кто-либо из собеседников или оппонентов Христа), а другое имеет в виду Христос или распознает евангелист в своей авторской речи.
Например, в целом ряде цитат употребляется выражение «вознести Сына Человеческого» (Ин. 3, 14; 8, 28; 12, 32. 34), которое подразумевает распятие (вознесение на Крест), Вознесение на небо к Отцу, в божественную славу. В конечном итоге имеется в виду Вознесение к Отцу через распятие (смерть и Воскресение). В самом деле, что прежде всего слышат люди в словах Иисуса:
Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12, 32)?
Конечно, возникает мысль о славном Вознесении Сына Божия на небо. Но евангелист, дав читателю лишь на какое-то мгновение привычно, по инерции принять эту логичную мысль, тут же вставляет свой комментарий, имеющий в виду совсем другое, вовсе не логичное, а крестное значение:
Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет (Ин. 12, 33).
«Вода живая», которую может дать Иисус (Ин. 4, 10) — это вода, текущая в жизнь вечную (ст. 14). Но самарянка думает, и вполне оправданно, что это вода из колодца, т. е. идущая из источника. Ее непонимание подробно обыгрывается:
11 Господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая? 12 Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его? (Ин. 4, 11-12).
В словах самарянки мы слышим и «ответную» двусмыслицу. Если женщина вкладывает в слова об Иакове иронично-насмешливое значение («уж не хочешь ли Ты сказать, что Ты больше отца нашего Иакова?» [845] ), то для евангелиста (и читателя) они скрывают положительный серьезный смысл, не ведомый самарянке: да, действительно, Иисус больше праотца Иакова.
То же самое происходит в беседе с Никодимом, когда Христос говорит:
Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия (Ин. 3, 3).
845
В ЕК заведомая невероятность предположения самарянки более удачно, чем в СП, выражена с помощью «разве» (а не «неужели», как в СП): «Разве Ты больше отца нашего Иакова...»
А Никодим не понимает:
Как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? (3, 4)
Здесь перед нами тот случай, когда перевод не в силах передать игру слов. Дело в том, что греч. a)/nwqen имеет три значения — «опять», «свыше» и «сначала». Христос имеет в виду «свыше», а Никодим понимает как «опять» [846] .
Как видим, Христос употребляет метафоры («вода живая», «родиться»), намеренно «уводящие в сторону» собеседника, но с целью, чтобы собеседник переспросил, а Христос раскрыл подлинный смысл [847] .
846
См. John. The Gospel of // The Anchor Bible Dictionary. Ed. by D.N. Freedman. Doubleday. 1992.
847
Кстати, не надо спешить удивляться «непонятливости» Никодима. Тот факт, что мы привыкли именовать Крещение рождением «от воды и Духа» (Ин. 3, 5), еще не означает, что мы умнее и понятливее его. Вхождение в Церковь — а Никодим и есть пример вхождения в Церковь на самых первых его этапах — чаще всего и начинается с таких вопросов, которые кажутся бестолковыми, плоскими и неуместными с высоты дальнейшего церковного опыта. Беда в том, что зачастую обретенный церковный опыт на поверку оказывается лишь определенным запасом заученных красивых, но не совсем понятных фраз из Писания, вероучительных формулировок или просто благочестивой лексики. И еще большая беда — в том, что этот самый церковый опыт основной массы христиан заставляет новоначальных стыдиться задавать эти самые «бестолковые», но единственно спасительные вопросы.
Есть и другая сторона. Отвечая на столь «топорный», «бестолковый» вопрос Никодима, Иисус тем не менее не опускается до какого-то примитивного объяснения «на пальцах» (как в детском садике), пытаясь разжевать все до последней косточки. Своим несоизмеримо глубоким ответом Он вызывает лишь еще больше вопросов и тем самым заставляет человека двигаться в церковном росте дальше.
Нечто похожее происходит и в другом месте, в диалоге с учениками после разговора с самарянкой:
31 Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. 32 Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете. 33 Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть? 34 Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его (Ин. 4, 31-34).
Или же диалог Христа с иудеями, когда Он утверждает:
Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался (Ин. 8, 56).
А иудеи спрашивают:
Тебе нет еще пятидесяти лет, — и Ты видел Авраама? (8, 57).
Один из самых филигранных случаев двусмыслицы основан на словах Каиафы:
49 ... Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, 50 и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. 51 Сие же он сказал не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, 52 и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино (Ин. 11, 49-52).