Две этих составляющих духовной жизни идут рука об руку. Первая — жизнь в таинствах; вторая — та, что мы анализируем сегодня, корень, ствол, центральная точка мистической жизни, то есть молитва. Божественное Причащение — это главное в богослужении. Почему оно необходимо человеку? Потому что когда мы молимся, то подразумеваем, что молимся кому–то, и это заложено в семантике слова [1] .

Когда мы говорим о внутреннем, умном делании, то называем его не «умной молитвой», но просто молением. Когда речь идет о молитве за какого–нибудь человека, то к греческому слову «молитва» прибавляется приставка «к, для» [2] , и сразу становится ясно, что оно осмысляется как путь по направлению к конкретному лицу с целью соединения с ним. В то время, как «моление» — это, если можно так сказать, состояние и получение наслаждения там, где есть Бог.

Молитва, таким образом, является обращением к кому–то. Следовательно, для осуществления молитвы необходимо наличие этого лица. И для того, чтобы я мог сказать, что молюсь за него, требуется его реальное, мною ощущаемое присутствие. Христос, Сущий, «иже везде сый», являет Себя в моей жизни через участие в богослужении, и особенно в Божественной Евхаристии.

В церковной богослужебной жизни я соединяюсь со Христом и становлюсь членом Его Тела. Если я, частичка Христа, хочу быть живым Его членом, то мне необходимо соучаствовать и в Христовых свойствах для их вмещения и обмена качествами подобно тому, как это происходило в двух природах Христа. Это возможно через приобщение Божественных Тайн, которое делает меня причастным свойств моего Главы — Христа.

Поэтому богослужение и Божественное Причащение неразрывно связаны. Что они нам дают? Помогают почувствовать присутствие живого Бога. Что Он ждет от нас? Чтобы я говорил с Ним и прямо обращался к Нему, приходящему ко мне. И так через богослужение Он протягивает мне Свою руку, а я через молитву тянусь к Нему до тех пор, пока не произойдет наше полное единение.

Это собственное мое обращение идет по мистическому непрерывному пути и фактически осуществляется, как я уже сказал, благодаря молитве. Совершаемое в церкви на вечерне или на литургии во время Божественного Причащения продолжается затем молитвой. Я не могу сказать, что я пойду в церковь, если я перед этим не молился. Не стоит бывать на литургии и бесполезно причащаться, если ты не молишься постоянно; и не поможет усердная молитва, если ты не принимаешь участия во всем том, о чем мы только что сказали.

Молитва имеет свое, совершенно особенное и таинственное место, где она культивируется. Чтобы вырастить цветок, нужно вскопать землю, положить удобрения и все необходимое. Если ты позабудешь об удобрении или выберешь неподходящую, к примеру, песчаную почву, то бессмысленно высаживать рассаду. Так и молитва не принесет плода и не поднимется выше твоей головы (а должна превзойти облака и небеса), не обретя своего таинственного места и не подкормленная удобрением бдения, усердия и поста.

Если я сам не совершаю бдений (я не имею в виду бдение в урочные, отведенные под монашеское служение в церкви часы, ибо это дело особое и относится к богослужению, а не к молитве), то молюсь себе в осуждение. Если я не бодрствую, не соблюдаю непрерывно поста, не усердствую, то есть не делаю того, что заполняет совершенно особое пространство молитвы, то молюсь себе в осуждение. Итак, после этого разъяснения давайте более пристально вглядимся в молитву — предмет нашей беседы — и сделаем шаг вперед.

Что такое молитва? Я не дам вам никакого строгого ее определения. Раскройте святого Иоанна Лествичника или Дамаскина, творения любых Святых отцов, и мы увидим, что каждый из них имеет превосходные определения, которые для нас очень полезны. Но я расскажу вам о том, что такое молитва и как мы ее переживаем в борениях нашей души, то есть не объективно, что есть молитва, но субъективно: как мы проживаем молитву, что чувствует тот, кто молится.

Мы уже говорили о том, что молитва — это путь к Богу. Но Бог невидим. Он на небесах, а я внизу, на земле. Он есть свет, а я тьма. Ты знаешь, как это страшно, если тьма одержит победу над светом! Возможно ли, чтобы мрак уничтожил свет, подобно тому, как свет уничтожает мрак?! В молитве необходимо уничтожить мрак своей души, непременно при содействии Бога, для того, чтобы вступить в место света и самим сделаться светом. Знаешь ли ты, что означает для плоти войти в сферу Духа? Для плоти, которая не наследует Царствия Божия (1 Кор. 15, 50), войти в Божественное? Осознаешь ли ты, как не вмещаемый ничем1 Бог может поместиться внутри человеческой души, которая мало того, что невелика, да еще и загрязнена, наполнена страстями, помыслами, желаниями!

Поэтому, начиная молиться, я тотчас ощущаю непреодолимое препятствие, отделяющее меня от Бога, чувствую себя плотью, плотским человеком (я употребляю слово «плоть» в евангельском смысле, а не в том, что у нас нет души), понимаю, что я — плоть, а Он — Дух. В сравнении с трансцендентностью Бога, святостью и сиянием Его славы я сразу же осознаю свое бессилие и вступаю в страшную битву, в состязание, так хорошо описанное в Ветхом Завете в картинах сражения Иакова (Быт. 32, 24 — 30) на знаменитой его лествице. Я, ничтожный человек, должен покорить Небеса и начать осаду крепостей Господа, завоевать Его расположение и подчинить своему желанию и устремлению, запрятанному в моей душе!

Таким образом, вначале мы переживаем молитву как борьбу. Но обратите внимание, я не имею в виду борьбу с одолевающими мыслями (что мне тяжело молиться, что я с трудом собираю воедино свои помышления или силюсь победить свой сон или боль в коленях, что у меня начинается чесотка, и я не знаю, что мне делать, стараясь не чесаться) и не борьбу с голодом, когда мне хочется пойти поесть, но я говорю: «Нет, я продолжаю молиться!» Это просто упражнения для духа и ничто другое — не о них речь. Я имею в виду борьбу, которую мы ведем не с собой, но ту, что мы ведем с Богом. Я сражаюсь с Богом. Абсолютно точно.(Ср. подобное описание переживания молитвы как борьбы в трудах митрополита Сурожского Антония.)

Я начинаю мучительное, быть может, не имеющее конца состязание с Самим Богом. Когда апостол Павел говорил: «Состязайтесь со мною в молитвах (Рим. 15, 30)», то имел в виду нечто подобное. Он чувствовал, что борется с Богом — то ли за себя, то ли за церкви, которые взял на себя, и говорил: «Боритесь и вы с Богом молитвами вашими, так, чтобы соединились наши совместные борения. Итак, все вместе станем бороться, чтобы Его победить». Ведь когда мне не удается одержать над кем–либо верх, я призываю на помощь других.