Здешний край выглядел достаточно гостеприимным. Видневшийся вдали пейзаж оживляли огоньки небольшой горсточки ферм. Было уже поздно, возможно около полуночи, но не настолько поздно, чтобы Джонатан не смог найти какое-нибудь теплое местечко, где можно будет провести ночь. Натянув ботинки, он спустился по насыпи к прибрежной дороге и хлюпал по ней около сотни ярдов. Потом ему пришло в голову, что будет разумнее идти по вершине насыпи, несмотря на то, есть там грязь или нет, чтобы видеть и реку, и дорогу. Ему казалось несомненным, что обломки взорванного парохода будут выброшены на берег и что другие пассажиры, помимо него самого, попытаются тоже доплыть сюда.

Постепенно он начал замечать на реке последствия крушения – деревянные планки, сломанную койку из одной из кают, кухонный мусор, – мирно качающиеся на волнах в нескольких ярдах от берега. Когда Джонатан увидел первый обломок, ему показалось, что он должен что-то сделать – доплыть до него и вытащить на берег или что-нибудь в этом духе. Но потом он, разумеется, решил, что в этом нет никакого смысла. Больше всего он надеялся, что увидит Гампа, Буфо, Профессора и Майлза, бредущих по воде к берегу, – их и старину Ахава.

Заметив, как первый обломок проплывает мимо, Джонатан начал что-то насвистывать. Он знал, что Ахав может издалека услышать, как он свистит, и был уверен, что если пес находится в пределах слышимости, то всеми правдами и неправдами найдет своего хозяина. Шагая по направлению к ферме, выходящей на прибрежную дорогу где-то через милю, Джонатан издалека продолжал посвистывать. Иногда он останавливался, чтобы осмотреть реку, и во время одной из таких остановок осознал, что свет, горящий у дороги со стороны реки, не имеет никакого отношения к ферме, как он раньше думал. Кто-то установил на насыпи лампу, так чтобы она бросала свет на пустынный участок берега. Лампа освещала несколько лежащих рядом больших обломков злосчастного парохода. Джонатан торопливо направился в ту сторону.

Когда он уже почти дошел до лампы, на темной реке показалась длинная лодка, идущая к берегу. Джонатан успел потерять какую-то часть своей симпатии к лодкам, но вид этой показался ему добрым знаком. В ней сидело трое человек, все с надежно закрепленными на плечах головами. Один из этих людей был мужчиной, другой – женщиной, третий – С. Н. М. Квимби, галантерейщиком. Выглядел он куда более замерзшим и промокшим, чем Джонатан.

Джонатан съехал по насыпи вниз и остановился в ожидании. Женщина гребла мощно, размашисто, и лодка почти что летела по воде. Мужчина, с бородой и в шляпе, курил трубку, погрузившись в созерцание. Джонатан криком известил их о своем присутствии и протянул руку за носовым фалинем, который подал ему мужчина. Затем он уперся ногами в землю, дернул веревку, а женщина в это время в последний раз налегла на весла, и нос лодки со скрипом въехал на берег. Джонатан оглянулся вокруг, ища что-нибудь, к чему можно было бы привязать веревку, и нашел только большой кухонный шкаф, который, как он предположил, мог подойти не хуже всего остального. Обвязывая фалинь вокруг бокового столбика, он вдруг вздрогнул, осознав, что это шкаф из камбуза и несколько часов назад он был соединен с хитроумной кофеваркой капитана Бинки. В нем были дыры для болтов на раме, крепивших сосуды, – четыре дыры с гладкой поверхностью, просверленные словно неделю назад. Ничто не указывало на то, что кофейный агрегат был сорван руками, взрывом или чем-либо еще. Должно быть, его очень аккуратно сняли. Джонатан надеялся, что это сделал капитан Бинки, а не Сикорский.

– Господин Квимби, – сказал он, протягивая руку, чтобы помочь галантерейщику выйти из лодки, – осторожнее, здесь грязь. Она немного скользкая.

Галантерейщик Квимби трясся от холода, и его зубы стучали друг о дружку.

– Ох-ох-ох, – выговорил он, слабо кивая Джонатану. Его руки от локтя до кисти были отставлены в стороны, как у обезьяны, и пальцы неуверенно тряслись. Джонатан заметил, что на изнанке его пиджака большая выпуклость.

– Ваша жаба уцелела, господин Квимби, – сказал Джонатан, стараясь его подбодрить.

– Угу, – ответил галантерейщик.

Куривший мужчина смерил его недоверчивым взглядом – он не понимал, при чем тут жаба.

– Плавали? – спросил он.

– Да, – честно ответил Джонатан. – Больше там никого не видели? На борту было по меньшей мере двадцать человек.

– Неужто б мы их оставили, если б увидели? – подала голос женщина. Это был логичный ответ, однако тон, каким он был произнесен, подпадал под определение «брюзгливый». Женщина начала тянуть за веревку, привязанную к корме лодки. К веревке была прикреплена целая коллекция всякого хлама: деревянный стул, дверь каюты, два бочонка и бессчетное количество всякого другого добра. Веревка исчезла в реке.

– Если только не хотите помочь, – бросил мужчина Джонатану, наблюдавшему за тем, как женщина по частям вытаскивает свою добычу, – можете с тем же успехом валить отсюда.

Однако от Джонатана было не так-то легко отделаться.

– Где здесь поблизости можно обсохнуть?

Ни мужчина, ни женщина не ответили.

– М-мы с р-радостью заплатим, – предложил Квимби, роясь у себя в карманах в поисках бумажника.

Джонатан хотел было сказать, что он скорее замерзнет, чем даст им хоть цент, но ради Квимби промолчал, и, как оказалось, правильно сделал.

– Дальше по дороге, на ферме. – Женщина неопределенно кивнула куда-то вниз по течению реки. – Там на задах есть амбар с плитой. У задней стенки лежат сухие дрова, спички, бочка с яблоками, пара кадушек с сыром. Утром, как будете уходить, оставьте деньги на заднем крыльце, чтоб мы не остались внакладе. Нас еще не будет дома. Такой шанс не часто выпадает. До следующей деревни – двадцать миль вниз по течению.

– Спасибо, – поблагодарил Джонатан.

Мужчина состроил женщине кислую физиономию, но ничего не сказал. Она велела ему молчать. Джонатан, помогавший мистеру Квимби подняться по склону, ухмыльнулся и подмигнул бородачу. Он хотел было рассказать ему анекдот Сквайра Меркла про обезьянье пальто, просто чтобы подбодрить его, но решил, что с этим можно подождать. Не было смысла искушать судьбу. Когда они начали спускаться по насыпи к прибрежной дороге, мужчина все еще стоял, посасывая трубку и наблюдая за тем, как женщина вытаскивает на берег веревку.