Самая церковь, построенная, вероятно, не позже второй половины IV в., состояла из трех зданий: обширного, некрытого прямоугольного двора, окруженного колоннадой; собственно церкви, таких же размеров, как и двор, тоже украшенной колоннами; наконец, с северной стороны церкви, к ней примыкала покрытая куполом круглая часовня, в восточной стороне которой покоились в серебряной раке мощи св. великомученицы Евфимии. В примыкавшем к часовне крытом портике находилось замечательное изображение ее страданий, исполненное в красках на полотне: оно заключало в себе пять картин, полных движения и реализма. [44]

В трудные времена народных бедствий архиепископ Константинопольский, с участием императора и императрицы, совершал иногда торжественный крестный ход к раке св. великомученицы, где происходило, при этом, чудесное явление, подобное источанию св. мира иэ мощей святителя Николая или чуду с кровью св. муч. Януария в Неаполе [45] : св. мощи источали кровь, которая раздавалась по каплям верующим и рассылалась в сосудах по всем концам государства. Эта кровь предохраняла от всяких бед.

IV Вселенский Собор открылся в Халкидоне, в церкви св. великомученицы Евфимии, в понедельник, 8–го октября 451–по года. Съехалось, приблиизтельно, 600 епископов, все восточные, кроме двух африканских. Перед балюстрадой, отделявшей алтарь от остальной части храма, — иконостас, в нашем смысле слова, в те времена, был еще неизвестен, — сели 18 высших сановников, занимавших место императора. Слева сели римские легаты, затем Анатолий Константинопольский, Максим Антиохийский, епископ Кесарии Каппадокийской, еп. Ефесский; далее, всю левую сторону храма заняли епископы округа Константинопольского, Антиохийского и всех малоазиатских округов. Правая сторона была занята епископами египетскими, палестинскими и иллирийскими. Во главе правой стороны был Диоскор. Посреди собрания был поставлен, окруженный зажженными свечами, трон, на который было возложено св. Евангелие.

Итак, Собор начался с разделения: левая сторона была истинно православна, правая была еретачна. Левая сторона составляла душу Церкви; правая же составляла партию, противную интересам Церкви. Левая — на стороне папы; правая — против папы. Победа левой стороны будет торжеством св. Льва, торжеством св. Престола и Церкви; победа правой стороны приведет к превращению Халкидонского Собора во второй разбойничий Собор и будет торжеством лжепапы Диоскора к ереси. Св. Лев или Диоскор? — вот вопрос, который стал перед Собором с момента его открытия.

Все сели, и Диоскор, осмелившийся незадолго перед этим анафематствбвать св. Льва в Никее, сел впереди и вызывающе поглядывал на легатов. Пасхазин тотчас же встал и заявил императорским чиновникам:

«Блаженнейший и апостольский епископ Рима и глава всех Церквей дал нам повеление, которым удостоил приказать, чтобы Диоскор не присутствовал на Соборе, если же он — попытается сделать это, то был бы изгнан. Итак, если Ваша Знатность повелит, то или пусть он выйдет, или мы — удаляемся».

Сановники спросили легатов, в чем вина Диоскора. На это легат Лукентий откетил: «Он предвосхитил право судьи, которого не имел, и дерзнул доставить Собор без авторитета Апостольского Престола, чего никогда не было и не должно быть… [46] . Мы не можем потерпеть, чтобы здесь заседал тот, кто присутствует только для того, чтобы быть судимым».

После этого Диоскору было велено сесть посредине, как обвиняемому. Папское требование былв, таким образом, исполнено, при чем никто из присутствовавших епископов не возражал против этого проявления папского главенства. Это было первым признаком начавшейся победы «левых» над «правыми», Церкви — над еретиками. Обвинителем Диоскора выступил Евсевий Дорилейский. Обвинение привело к необходимости прочитать все акты «разбоя».

Посреди чтения этих актов «славнейшие сановники и знаменитейший Сенат сказали: пусть войдет и почтеннейший Феодорит, чтобы участвовать в Соборе, потому что ему святейший архиепископ Лев возвратил епископию».

Тут еретическая часть Собора решила не сдаваться. Раздались крики:

— Вон, учитель Нестория, враг Божий, жид! — кричали справа.

— Вон Диоскора, убийцу! Вон врагов Флавиана, манихеев! — отвечали слева.

— Принять Феодорита, значит осудить Кирилла! — не унимались правые.

Но, несмотря на это сопротивление епископов, враждебных православию и Риму, «почтеннейший епископ Феодорит, снова получив свое место от святейшего архиепископа славного города Рима, входит в качестве обвинителя».

Крики смолкли. Св. Лев опять победил. «Итак, папа определяет состав Собора». [47]

Продолжалось чтение актов. Когда дошли до исповедания Флавиана императорские сановники потребовали, чтобы собрание высказалось, православно ли оно. И, начиная с Пасхазина, все иерархи признали исповедание Флавиана и его объяснения православными. Тут началось разложение «правых»: от Диоскора отделяются все палестинские епископы, с Ювеналом Иерусалимским во главе, за ними то же делают епископы Иллирии и европейской Греции (Эллады); Диоскор остается один с египетскими епископами, из которых четверо его покинули. Это был конец Диоскора. Чтение длилось еще долго. В октябре в этих местах в половине шестого вечера уже темно. Зажгли лампады. Когда дошли до «contraduictur» Илария, все встали и произнесли «анафему» Диоскору. Формального ocyждeния еще не было, но ясно было уже и так, что Диоскор — осужден. Отцы Собора расходились с пением «Святый Боже». [48] . Было 8 часов вечера.