Доктор Янси решил не ломать голову над неопределившимся статусом Саладина и вошел в свою лечебницу. Это небольшое здание, обшитое вагонкой, располагалось между конторой Люка Джексона и хижинами. Поскольку в его прямые обязанности входила забота о здоровье трехсот полевых рабочих, врач плантации решил, что будет удобнее, если перевязочная и кабинет будут располагаться в пристройке. Здесь он мог оставаться на ночь на случай, если в хижинах кто-то неожиданно захворал или возникала угроза эпидемии. Здесь он хранил бренди, служившее ему утешением после наступления темноты уже столько лет, что он сбился с точного счета. Здесь хранились также книги и памфлеты, которые показались бы еретическими, если бы он выставил их на всеобщее обозрение в строгих комнатах Селби Холла…

После того, как врач полностью переоделся, отражение в зеркале говорило о том, что его допустят на званый вечер Лорены. Янси немного перекусил на кухне Пурди, и его уже не волновало то обстоятельство, что он опоздал на ужин. В расписании дня Янси еда никогда не занимала важного места. Особенно если под рукой все еще можно было найти бренди и хорошие гаванские сигары.

Врач опорожнил первую рюмку бренди, пока завязывал широкий галстук. Готовясь к вечерней прогулке к хижинам, он взял сигару и, чиркнув шведской спичкой, в мыслях благословил Квентина Роули. Сейчас только брат Лорены мог доставить в Селби сигары, как и шелковое платье, которое она собиралась надеть сегодня вечером. Их, преодолев блокаду, привез один из контрабандистов, которого Квент нанял в Уилмингтоне. Такие предметы роскоши в это время считались дурным вкусом, ведь враг уже вторгся на землю Джорджии: спартанское пренебрежение к вещам, делавшим жизнь сносной, считалось обязательным среди твердолобых. Некоторым хватило ума отправить свою звонкую монету за рубеж.

Янси подумал, что Лорена выше подобного лицемерия. Со дня первого выхода одиннадцати штатов из Союза она отдала все, что смогла, делу Конфедерации. Сегодня ее муж проводил дома последний вечер, и она заслужила званый ужин. К тому же Лорена могла не обращать внимания на сплетни соседей и без страха сделать своего раба помощником надсмотрщика. Благодаря ее управлению во время отсутствия Брэда Селби, триста рабов и их потомство сегодня вечером спали в своих жилищах столь же спокойно, будто здесь все еще правил судья. Кто из землевладельцев в Округе Крей мог таким похвастать?

Хижины рабов располагались тремя полумесяцами в лощине позади скотного двора — они все сияли после побелки, новая кровельная дранка защищала крыши от осенних дождей. Двери и окна были закрыты на задвижки — необходимая предосторожность во время безлунных ночей, когда кругом сновали призраки. Натренированное ухо Янси не могло уловить никаких кошмарных звуков за дверями. Если не считать храпа уставших работников, других звуков, кроме хныканья новорожденного в хижине Большого Джодди, не было слышно. А пение жены Джодди уже начинало успокаивать ребенка.

Янси был бдительным пастырем: удостоверившись, что его паства находилась в безопасном загоне, он вернулся той же прочно утрамбованной дорогой, не завершив обхода. Сейчас все спали — даже жена Большого Джодди и ее последний отпрыск. У двери главного надсмотрщика Аякса слышался мощный храп, от которого, казалось, вот-вот запляшет крыша. Аякс сегодня заслужил отдых. Он был единственным главным надсмотрщиком в Селби, обладавшим привилегией носить свернутую вокруг шеи плеть, пока расхаживал целый день между рядами хлопка. То же можно сказать о плотниках-близнецах Касторе и Поллуксе, названных так по капризу старого судьи. На протяжении этих трудных военных лет они творили чудеса изобретательности, стараясь содержать Селби в порядке. То же относилось к гиганту из Мозамбика Прому (сокращенное имя от Прометея). Он стал лучшим сортировщиком хлопка в этих краях и лучшим после самого Аякса подборщиком и пресс-укладчиком на хлопкоочистительном заводе.

«Лорена, — думал Янси, — сделала все возможное, чтобы дать этим трем сотням работников нормальное существование, а также пообещала им, что смогла, и на завтрашний день». Возвращаясь к лужайкам, он снова взглянул на север. Смотря поверх множества крыш, он разглядел дорогу в том месте, где она шла вдоль берега реки к пастбищу, граничившему с плантацией Гринтри. Ноябрьские звезды служили вечными маяками над неспокойной рекой. Трудно поверить, что захваченная после упорных боев Атланта лежит всего в каких-то тридцати милях за пастбищем. Или что завоеватели, стоявшие теперь за укреплениями города, лишь ждали приказа командования стереть с лица земли все, что составляло Селби.

Поднявшись на южный портик Селби Холла, Янси обнаружил, как трудно смириться с тем, что это уже настоящая угроза.

С этой стороны дом выходил на английские сады, начинавшиеся за бархатно-зеленым ковром лужайки. Вдали у Лебединого озера виднелся бельведер. За ним девственный сосновый лес скрывал дорогу на повороте в сторону Мейкона. Янси знал, что гордые деревья сохранены преднамеренно, чтобы все заметили веху в богатой истории этой местности. Они занимали первоначальную четверть владений Селби. Еще в то время, когда Джорджия была необжитым местом, первый Селби валил здесь лес, чтобы поставить хижину.

В те дни эта земля также стала полем битвы. Пока здесь утверждалось первое поколение, крутом бушевали сражения с индейцами. Некоторые из более старых хозяйственных построек, ставшие реликтами, хранили следы пуль, хотя большинство набегов краснокожих миновало рождавшуюся плантацию. С самого начала Селби вели искусную торговлю — покупали землю у воюющих сторон, но не примыкали ни к одной из них.

Лорена впитала гениальное умение Селби отлично вести хозяйство, ее учителем был старый судья. Лорена первым делом хранила преданность этой земле, оставленной ее мужу судьей. Неужели она столь же успешно переживет и грядущую бурю?