Север Феликсович Гансовский. «ПМ-150». поднять руку, нагнуться… ... — Кто не может? Чего не может? — «ПМ-150». Не может додуматься до такой мысли. — Но разве она думает?
– «ПМ-150», – сказал голос. – Вы хотели посмотреть «ПМ-150». Спускайтесь. Я вас жду, чтобы проводить до института. Меня зовут Марк.
Андрей поспешно поднялся, так что вода в бассейне струйками завихрилась вокруг его тела. Голос захватил его врасплох. Было непонятно, откуда он раздается, и от этого Андрею казалось, будто его застали за каким-то предосудительным занятием.
На всякий случай он торопливо натянул трусы из какого-то пористого материала и мокрый, с каплями на груди и на плечах, прошел в другую комнату. Здесь на стене светился голубой экран, на который он вчера, ложась спать, не обратил внимания. На светящемся фоне теперь было видно молодое лицо.
– Сейчас я спущусь. Оденусь и спущусь.
Выражение молодого лица не изменилось.
– Вы меня слышите? – спросил Андрей.
Может быть, следовало нажать какую-нибудь из черных кнопок под экраном? Их было несколько.
– Слышу, – сказал голос. – Все в порядке, я буду ждать.
– А вы меня видите?
– Нет, не вижу, – ответил молодой человек на экране. – Нажмите первую кнопку справа, и я вас буду видеть.
– Спасибо, – сказал Андрей. – Это я просто так спросил.
Внизу, на залитом солнцем лугу, юноша в плаще и в короткой тунике приветливо помахал Андрею рукой.
– Как вы себя чувствуете после такого долгого отсутствия? – Он с интересом взглянул в лицо Андрею. – Наверно, многое изменилось?
– Да, кое-что.
Андрею не хотелось рассказывать о своих мыслях. Конечно, он чувствует себя не блестяще. Да и позавчера на космодроме встречавший его сотрудник Управления астронавигации предупредил, что первую неделю на Земле Андрей самому себе будет казаться одиноким и никому не нужным.
Они шли теперь по парку, который, впрочем, мог быть и не парком, а просто улицей. То там, то здесь проглядывали купола каких-то зданий.
– Эти дубы выросли за шестьдесят лет или их привезли сюда? – спросил Андрей, просто чтобы что-нибудь спросить.
– Некоторые выросли, а некоторые привезли, – ответил юноша. – Теперь деревья выращивают ускоренным способом. Хотя это, кажется, было еще при вас.
«Это было еще за сто лет до меня, – подумал Андрей. – Ничего себе – каким стариком я должен казаться этому мальчику! А ведь мне – по моему внутреннему счету – всего только сорок пять. Самая середина молодости».
Некоторое время они шагали молча, затем юноша сказал:
– Пожалуй, «ПМ-1» и «ПМ-2» тоже были при вас. Но «ПМ-150» нисколько на них не похожа. Вы даже представить себе не можете, как это выглядит… А вот и институт. Идите по этой аллее до конца. – Он вновь взмахнул рукой. – До свиданья!
И пошел прочь, прямой, сильный, уверенный в себе.
Андрей проводил его взглядом.
Конечно, люди теперь еще менее сентиментальны, чем были в его времена. Молодого человека просто попросили проводить Андрея до института, и он проводил. А рукопожатия, наверно, окончательно вышли из моды…
Потом он остановил себя:
«Кажется, я начинаю брюзжать. Но ничего трагического не происходит. Я вернулся на Землю. Вернулся и примусь за любимое дело. Поеду в джунгли Южной Америки и буду заниматься там приручением диких растений. Собирать то, что подойдет для Оресты. А сейчас иду в институт посмотреть „ПМ-150“, которая меня очень интересует. Вокруг расцветает майское утро. На Земле идет 2080 год, и вообще все в порядке».
Но он знал, что в действительности все было далеко не в порядке. На Земле он не потому, что так уж захотел на Амазонку, а чтобы увидеть Марию. Летел три световых года с сумасшедшей надеждой, что она вернется к нему, опять его полюбит.
Об этом он думал и во время полета Главной Звездной Экспедиции, и в ходе работ на Оресте. Все девять лет. Но ведь на самом-то деле тот, кто любит, а потом разлюбил, никогда не возвращается. Такого не случалось за всю историю человечества. Именно потому, что Андрей понимает это, он и брюзжит сейчас.
А что касается этой «ПМ-150», она его вовсе не занимает. Более того – он даже толком не знает, что это такое. Просто за два дня пребывания на Земле двадцать раз уже слышал: «ПМ-150», «ПМ-150, „ПМ…“
Впереди по аллее, направляясь к институту, шла девушка в коротком платье, узком в талии и широком внизу. Собственно, это было даже не платье, а балетный костюм, в каких лет сто назад на сцене Большого театра в Москве выступали прославленные балерины Уланова и Лепешинская. Какой-то намек на балет ощущался еще и в походке девушки – казалось, она не идет, а танцует.
Андрей посмотрел на ноги девушки, на ее плечи, на волну каштановых волос, закрывавших шею. Еще не понимая почему, он вдруг почувствовал, как у него отчаянно сжалось сердце и стало жарко в груди.