Но не успели мы снова подойти к той же очереди, нас вновь перехватили покупатели. На этот раз мы получили на водичку деньгами. Через полчаса денег уже хватило бы на три порции мороженого. Продавцы хлеба улыбались, увидев нас в пятый раз за утро, но не препятствовали нашему «заработку».

C тех пор я больше никогда не брал денег на воду и мороженое у мамы. И чаще всего ходил на наш промысел только вдвоем с моей «сестричкой» Людочкой. Добычу честно делили пополам. Иногда Людочка отдавала свои деньги маме. Когда это случилось впервые, ее мама очень удивилась и даже испугалась. Она успокоилась только, когда я подтвердил все, что рассказала ей Людочка, вручая деньги. В ее семье они были совсем не лишними.

А однажды мы с Людочкой совершили большой поход. Я часто рассказывал подружке про лагерь, где когда-то жил, про немецких друзей, которые подарили те самые игрушки, в которые мы играли. Мне очень хотелось увидеть всех, кого уже не видел больше года. Я знал, как дойти до лагеря. Это было не очень далеко от нашего дома. Но не знал, пустят ли меня в лагерь. Ведь столько времени прошло. Может, и самого лагеря давно нет.

Лагерь оказался на месте. Вход в зону теперь был у нашего бывшего домика. Смело подошел к вахтеру, стоявшему на посту у входа.

– Стой! Куда идешь? – строго спросил вахтер. Я его никогда не видел. Значит, новенький.

– Я Толик. Я здесь жил. У меня здесь живет подружка Любочка. Вон, в том домике. И мои друзья немцы. А еще дядя Вова Макаров здесь работает. Я хочу их увидеть и показать моей сестричке Людочке, – сказал ему.

– Старшины Макарова сегодня не будет. Никакая Любочка здесь не живет. Здесь вообще никто не живет. Это поликлиника. И какие у тебя могут быть друзья немцы, мальчик? Они наши враги. Иди отсюда, – подвел итог вахтер. В это время я увидел знакомого немецкого солдата.

– Ганс, – позвал его, – Я Толик. Мне нужен мой друг – гер Бехтлов. Позови его, пожалуйста, – крикнул ему по-немецки. Заслышав немецкую речь, вахтер в недоумении уставился на меня.

– Ты говоришь по-немецки? – удивился он, – Все равно нельзя. С ними вообще нельзя разговаривать, особенно посторонним. Иди отсюда, – окончательно рассердился вахтер. Немец не понимал, что он говорит, но, подойдя, терпеливо ждал.

– Ганс, позови вашего офицера, пожалуйста, – попросил его, зная, что наши солдаты не ссорятся с немецкими офицерами. А вот немецких солдат они не уважают, хотя, по-моему, солдаты лучше.

– Яволь, гер Толик, – улыбнувшись мне и Людочке, сказал Ганс и, махнув на прощанье рукой, быстро скрылся в огромном здании института.

Минут через десять к нам вышел немецкий офицер. Я его помнил и по давней привычке вытянулся по стойке смирно, снова удивив вахтера. Он поворчал для порядка, но все же пропустил нас с Людочкой в зону к офицеру и закрыл за нами калитку.

– Я помню тебя, мальчик, – улыбнулся офицер, и, как обычно, похлопал по плечу, – Гер Бехтлов уже в Германии. Скоро мы все уедем отсюда. А солдаты на работе. Я скажу им, что ты приходил. Они будут рады. А это твоя сестричка? – улыбнулся он Людочке.

Я взглянул на Людочку и увидел, что она испуганно смотрит на немца. Да и как не испугаться, увидев вблизи настоящего немецкого офицера в невиданной форме, затянутого в портупею с кобурой для пистолета, да еще говорящего что-то непонятное на незнакомом языке.

– Так точно, господин офицер. Ее зовут Людочка, – отрапортовал офицеру, – Не бойся. Он просто спросил о тебе. Я сказал, что тебя зовут Людочка, – пояснил «сестричке» смысл нашего разговора с офицером.

– Я не боюсь, – сказала Людочка, с опаской поглядывая на офицера.

– Подожди меня, мальчик, – сказал офицер и быстро ушел.

Вахтер больше не гнал нас. И я с удовольствием показывал Людочке мои бывшие владения.

Минут через пятнадцать офицер снова вышел к нам. Он протянул Людочке маленькую фарфоровую куколку и шоколадку:

– Это кукла моей дочери. Она всегда была со мной. Пожалуйста, девочка, – «сестричка» посмотрела на меня. Я кивнул, и она взяла подарок офицера, – Скоро я увижу мою дочь. Она уже выросла, и кукла ей не нужна, – пояснил офицер. Я перевел Людочке слова офицера.

– Спасибо, – поблагодарила Людочка. Я перевел, добавив от себя привет его дочери от нас с Людочкой.

– Пожалуйста, мальчик, – подал он шоколадку и мне. Я поблагодарил. Вдруг он открыл кобуру, вытащил оттуда пистолет и протянул его мне, – Вот и все. Конец войне, – улыбнулся он.

Я давно знал, что некоторые немецкие офицеры носили игрушечные пистолеты из дерева. Они лишь выглядели, как настоящие, а были для того, чтобы кобура не выглядела пустой, некрасивой.

Но вдруг увидел, что Людочка испугалась. Неожиданно испугался вахтер и в панике схватился за оружие. Похоже, как новенький, он не знал, что у немца пистолет не настоящий. Я тут же ему все объяснил. Вахтер рассмеялся. Людочка успокоилась.