– Культурные люди в чужом доме сядут и сидят.

– Ну и неправильно! Надо… развязней быть. Поговорить…

– Ты уж один раз поговорил… Говорун…

– Конечно. А то сидим, как аршин проглотили. Надо, чтоб мы людям не в тягость были… Чтоб интересно с нами было, – учил Иван.

– Откуда только набрался! Возьми вот расскажи, как вы в прошлом годе от медведя чесали. Пусть люди похохочут…

Вошел профессор, весело объявил:

– Сейчас будем завтракать!

Нюра не шевельнулась.

А Иван кивнул головой одобрил:

– Хорошее дело.

– Ну, так как вам Москва-то?

– Очень большая, – вежливо сказала Нюра.

– Вавилон! Заметьте, однако: за последние годы рождаемость в городах упала в два раза. А прирост населения в полтора раза увеличился. Опять отдувается деревня-матушка. Не хотим мы рожать в городе, и все тут. Нам некогда, мы заняты серьезной деятельностью!.. Охламоны.

Марья Ивановна, собирая на стол, заметила с упреком:

– Не утомлял бы гостей, товарищ профессор. Сам же…

– Им это полезно знать.

– Сына упрекаешь за лекции, а сам…

– Это цифры ученых. Социология.

– Что же здесь плохого, если они знают эти цифры? Они этим занимаются… Они ставят перед обществом вопросы.

– Честные, деятельные люди перед собой ставят вопросы, а не…

В дверь в это время позвонили. Марья Ивановна пошла открывать.

Вошел пожилой человек, по облику тоже профессор… Лысый. Поздоровался.

– Приехал?

– Приехал.

– Ну как? Полностью сельский человек?

– Не говорите! С собой даже привез… На сына набросился – за лекции…

– Предлагает ехать в деревню? – с улыбкой спрашивал лысый профессор, снимая плащ. – В народ?

– Теперь это надолго, – вздохнула Марья Ивановна.

Лысый профессор погладил лысину, вошел в комнату.

– Ну, здравствуйте, здравствуйте!.. С приездом. – Лысый уселся в удобное кресло, с улыбкой осмотрел хозяина. – Как поживает деревня-матушка?

Профессор-хозяин тоже изобразил обаятельную улыбку.

– А как себя чувствует Вавилон?

Профессор-гость не снимал игривого тона:

– Ну, ему-то что сделается! Растет. Шумит.

– Нет, это не рост – нагромождение, – сказал хозяин. – Рост – нечто другое… Живая, тихая жизнь. Все, что громоздится, то ужасно шумит о себе.

– Гуманитарии всякий раз забывают один простой и вечный закон природы: тело не упадет, если сохранит скорость… Не нам с тобой, Сергей Федорыч, дорогой, исправлять этот закон. Будут расти, шуметь, строить. Постараются сохранить скорость.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила хозяйка к столу.

И тут Нюра совсем выпряглась.

– Спасибо, спасибо, – сказала она. – Мы утром чай попили…

– Да вы что! – воскликнул профессор-хозяин. – Ну-ка, давайте…

– Да не беспокойтесь, мы где-нибудь в столовой…

Даже Иван понял, что это уж слишком.

– Садись, что ты?

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила и хозяйка. – Зачем же идти в столовую, когда можно дома?

– Мы в столовой-то, знаешь, сколько время потратим! – убеждал жену Иван. – А тебе интересней по магазинам походить, сама говорила.

Нюра сдалась:

– Ну, можно закусить немного…

Когда сели уже за стол (профессор-гость отказался, просматривал записи, привезенные хозяином), пришла Люда, невестка, высокая, статная, очень красивая. Иван неприлично открыто засмотрелся на нее.

– Это мои гости, – сказал профессор-хозяин.

– Очень приятно.

– Людмила… как у тебя день?

– У меня с двух часов заочники.

Профессор помрачнел. Замолчал.

– Ваня звонил? – спросила Люда, не замечая, а может, не желая замечать, что свекор помрачнел.

– Он ушел на лекции.

Люда с Марьей Ивановной ушли на кухню.

– Странный ты человек, Сергей Федорыч, – заговорил профессор-гость. – Ну а что ты предлагаешь? Как предлагаешь им поступить?

– Это ты странный!.. Я предлагаю! Я уже давно ничего не предлагаю. Попробовал бы я предложить!..

– Ну, как же быть?

– На это мог бы ответить хозяин дома. Но таковых теперь в домах не бывает… Разве вот у них, – Сергей Федорыч кивнул в сторону Ивана и Нюры. – И то вряд ли.

– Частенько русские… домострой вспоминают. Странная тоска… В профессорском доме. Не находишь?