МИШКА, НАТАШКА, КОЛЯ И САШКА

Жили они в станице Прикубанской, на улице Мира. Учились в одной школе.

Всё, о чём дальше пойдёт рассказ, началось с того, что Мишка Звездинов полюбил Наташку Гуторову. Мишка учился в четвёртом классе, Наташка – в девятом и была у них отрядной пионервожатой. Мишкина любовь была совсем не такой, какой её показывают в телефильмах для взрослых. Он никогда не ходил с Наташкой в кино на вечерние сеансы, не вздыхал томно, сидя с нею на скамеечке при луне. Просто ему очень хотелось как можно чаще быть с нею рядом. И ещё больше хотелось нравиться ей. И если Наташка иногда хвалила его за что-то, Мишка чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Каждое утро, собравшись в школу, Мишка садился у своей калитки на скамеечку и ждал, когда выйдет Наташка. Увидев её, он, будто случайно, оказывался рядом. Однажды Мишка робко попросил:

– Дай я понесу твой портфель.

Наташка рассмеялась.

– Ты его не донесёшь, он тяжёлый!

Большего унижения трудно было придумать. Швырнув свой портфель на землю, Мишка решительно нагнулся над большим камнем-валуном, лежавшим в полутора метрах от забора Наташкиного подворья, и решительно заявил:

– Хошь, я его сейчас выкачу на середину улицы? Хошь?

– Ну что ты, Миша, не надо! – с притворным испугом выпалила Наташка. – Я верю, что сможешь. Но пусть лучше он остаётся на месте. Папа положил его здесь нарочно. Чтобы трактористы и шофёры не проезжали близко у забора и не сломали молодые вишенки.

Сопровождал Мишка Наташку и тогда, когда она возвращалась из школы. Но вскоре у него появился опасный соперник – Наташкин одноклассник Санька Мокроусов. И самое обидное, ему-то Наташка с радостью доверяла носить свои учебники. Теперь Мишка сопровождал уже двоих. А Саньке почему-то не понравилось такое сопровождение. Однажды он, грубо толкнув Мишку в спину, сказал:

– Топай домой, малыш. Да побыстрей! Там тебе мамка, наверное, новую игрушку купила, ждёт не дождётся сынульку. А ты плетёшься как черепаха.

Мишка лишь нервно подёрнул плечами и продолжал молча идти рядом. Тогда Санька отпустил ему увесистый подзатыльник. Мишка молча поднял слетевшую с головы лёгкую кепку с прозрачным козырьком, деловито отряхнул её от дорожной пыли, снова надел на голову и так же молча продолжал идти рядом с Наташкой. Разъярённый таким невиданным упрямством, Санька вдруг схватил Мишку обеими руками за горло, приподнял его и, яростно встряхнув худенькое Мишкино тело, прошипел сквозь зубы:

– Слушай, шпингалетик, если ты сейчас же не исчезнешь, я оторву тебе уши и скормлю их собакам!

Такой угрозы Мишка испугался. Испугался не потому, что ему будет больно, а потому, что без ушей он будет выглядеть некрасивым и никогда не сможет понравиться Наташке. Подождав, пока Санька и Наташка удалились от него шагов на тридцать, Мишка медленно пошёл следом.

– Саш, ну зачем ты так, – услышал он голос Наташки, – ведь он же совсем маленький!

Знала бы Наташка, что словами «совсем маленький» она обижает Мишку гораздо больше, чем Санька своим подзатыльником и угрозой оторвать уши. А ещё не знала Наташка и того, что это он тайком снял её фотографию со стенда «Отличники нашей школы». Мишка аккуратно завернул её в целлофан и спрятал дома в тайнике, на чердаке летней кухни. Каждый день, вернувшись из школы, Мишка, не заходя в дом, взбирался по приставной лестнице на чердак, доставал фотографию, долго любовался дорогими чертами Наташкиного лица, потом начинал страстно, с придыханием, целовать её. Однажды за этим занятием его застал отец, которому понадобилось что-то на чердаке.

– Что это у тебя? – спросил он, с трудом просовывая своё большое тело сквозь маленькую дверку во фронтоне.

– Это я… маме открытку приготовил… к восьмому марта, – нашёлся Мишка, пряча фотографию за спину.

– А на кой ты её нюхаешь?

– Там цветы нарисованы, – соврал Мишка, не моргнув глазом.

Отец насмешливо фыркнул:

– Ишь чего, придумал, ботаник! Нарисованные цветы не пахнут!

Теперь Мишка в школу и из школы сопровождал Саньку с Наташкой, идя за ними на почтительном расстоянии. Сколько раз его пылкое воображение рисовало картины рыцарского геройства одну ярче другой. Например, такую:

На Саньку с Наташкой нападают три, нет, пять здоровенных хулиганов. Санька бросает портфели с книгами и, с полными отчаяния и мольбы криками «Мама, ой мама!», со скоростью, завидной для чемпиона мира в беге на короткие дистанции, улепётывает домой. Наташка, конечно, храбро вступает в борьбу, но силы слишком неравные. И тут Мишка орлом налетает на обидчиков. Первого он валит с ног ударом в челюсть, второго бьёт ногой под дых, третьего бросает на землю через бедро, четвёртого сбивает классической подножкой, пятому болевым приёмом заламывает руки за спину и принуждает его стать на колени. В считанные мгновения все пятеро ползают у Мишкиных ног и слёзно просят:

– Миша, прости нас, пожалуйста, мы больше не будем…

Презрительно глядя на них сверху вниз, Мишка, указывая на Наташку, приказывает им:

– У неё просите, вы не меня оскорбили!

Наташка, конечно, великодушно прощает. Здоровенные оболтусы, в раболепном поклоне, прижав ладони к сердцу, пятятся от них задом. А Мишка, презрительно подфутболив Санькин портфель, взяв одной рукою Наташкин и свой, берёт под руку трепещущую, не отрывающую от него благодарного взгляда, Наташку и ведёт её домой…