— То есть ты…не человек.

— Человек. Но очень, очень частично. По материнской линии. Попозже я могу устроить тебе экскурсию на тему «Разумные расы галактики», если тебя до той поры не убьют, — я сделала паузу и проверила реакцию парня. Хмм… Так и слышались лозунги «Берегитесь! Они среди нас!». Вот только его слишком смущало несоответствие между высоченной девицей с львиной гривой и маленьким лысеньким зеленым человечком. Ничего, справиться. Все-таки моя человекообразность иногда бывает очень удобной. Я решила ему помочь:

— Когда научишься более-менее ориентироваться в Безымянной, насмотришься и не на такие чудеса. Так что привыкай.

— Я уже видел. Драконов. Они как будто ненастоящие, — парень охотно ухватился за мое предложение сменить тему. Ему было гораздо поверить в откровенно сказочных драконов и демонов, чем принять то, что пришелец, о которых болтали столько, что они стали фольклорными персонажами, находится у него перед носом. — Только вот почему она такая… обрывочная? Будто неправильно собранная мозаика?

— Такой уж она создана… Из частей пересекающих ее миров. Которые потом… изменились. Как… — слова вертелись вокруг меня, и я никак не могла выловить нужные. Начнем с того, что я сама не слишком разбираюсь с природой многочисленных аномалий Безымянной. И потому я собрала свое понимание сущности и ощущение этого мира, и перекинула ему. Результаты вышли неоднозначными.

Я даже слегка окосел. Перед глазами все будто взорвалось множеством картинок вперемежку с информацией. Она была не в словах, а какая-то…какая-то другая. И вдруг я у меня в голове выстроилась совершенно ясная, но абсолютно нелогичная картина системы нагромождения непонятно чего на непонятно что. Безымянная? «Частицы реальных миров, затянутые в сферу и перетекающие один в другой без видимых границ». Правильные слова, отражающие форму, но не суть. Суть как раз словами и не выражалась. Она выражалась — воспоминаниями. Она выражалась — ощущениями.

Чужими. Я вопросительно глянул на это существо (уж не знаю, как ее еще обозвать).

— Будет достаточно, если ты будешь звать меня Тенью, как я и просила.

А… А.

— Угу. Это, — я коснулся пальцами головы, — сделала ты?

Ох, кажется, я нарвался. Можете даже не объяснять, на кого. И так куча литературы про это писано. Я припомнил, что думал в последнее время, и начал мучительно краснеть. Потом обозвал себя дураком и под понимающим взглядом покраснел еще больше. Не думать не получалось. Думать о природе и погоде тоже. Унять горящие огнем щеки тем более.

— В вашем языке нет нужных понятий, чтобы дать ответ на твой вопрос. Я просто поделилась своим пониманием. И еще… Можешь не смущаться так. Меня, по крайней мере.

Ага, не смущайся… поделилась она. Вот так взяла — и поделилась? Я спохватился, что опять думаю кое-что не то. Секунд через пять борьбы с собственным организмом я сдался. Что, смешно?! Эта…дама старательно прятала глаза, подозрительно похрюкивая. Телепатка, что б ее! Если мысли читать может, думает, покруче всех будет?! Баба, что с нее взять! Телохранительница она, видите ли…

Резкий и какой-то захлебывающийся звук прервал меня на полумысли. Она хохотала. Старательно пытаясь сдержаться, отчего выходило только хуже. Я обиделся. Ну что смешного?! Смейся, смейся, смотри, с дивана не свались! Как ни странно, на мои мстительные мысли она не отреагировала. Разве что от ее бурного веселья даже воздух начал подрагивать.

Странно как-то, кстати, подрагивать. Воздух еще некоторое время слабо колебался, как-то странно сгустившись, и над журнальным столиком возник некто рыжий и взъерошенный. Повисев некоторое время в воздухе, рыжий рухнул на несчастный столик, погребя под собой большую часть находившихся там безделушек. Я молча подобрал челюсть. Тень нахмурилась и открыла было уже рот для возмущенной тирады, но рыжий оказался проворней. Одним движением он соскользнул со столика и с видом заправского светского льва упал перед ней на одно колено, с показным смирением склонив голову.

— О, несравненная! Своей красотой вы затмеваете блеск луны и звезд. Так зачем же гневаться на недостойного даже одного вашего взгляда? — вдохновенно дурачился он, вздыхая и закатывая глаза.

Я начал подозревать, что с головой у меня всё-таки что-то не в порядке. Это ещё за личность? На всякий случай я глянул на Тень. Её глаза смеялись. А потом засмеялась и она сама.

— Ладно, хватит дурачиться, подхалим. Прощаю.

— Мадам, вы меня оскорбляете, — притворно возмутился рыжий.

— Во-первых, мадемуазель, а во-вторых, встань ты наконец с колен, нечего мне пыль подметать, хоть и похож на веник, — фыркнула Тень. — Шут гороховый, да и только. Вроде уже большой мальчик, а никакой серьёзности.

— Куда уж нам до вас, таких взрослых тётенек и дяденек. — вздохнул он, поднимаясь с колен.

Тут я наконец смог разглядеть его как следует. Он оказался худощавым молодым парнем лет двадцати — двадцати пяти с довольно длинными взлохмаченными вихрами, наивными глазами и ухмылкой в шестьдесят четыре зуба. На нём были изрядно вытертые штаны и мятая рубашка в клеточку. В общем, вылитый демон.