17:00. На интервью приходит журналист из радикальнооппозиционной газеты. Ведет себя неестественно дружелюбно. Верный признак того, что грязи в статье будет много. Первый вопрос: «У вас большой офис. А откуда вы берете средства на его содержание?» Вот так, прямо с порога: а откуда деньги?! Ответы, измышления и предположения по этому вопросу есть в любой статье про организацию, но все равно каждый норовит задать его снова и снова. Бодренько пересказываю информацию, содержащуюся на корпоративном сайте. Между тем замечаю, что журналист пришел без диктофона, а скудные записи, оставляемые им в блокноте, наводят на размышления о качестве будущей статьи. Далее следует еще несколько вопросов «с подковыркой», впрочем, не претендующих на оригинальность. Ответы на них уже давно сформулированы и согласованы, поэтому трудности они не представляют.

По окончании нашей беседы корреспондент дает мне «честное пионерское», что предоставит интервью на авторизацию. Примерно половина из «приходящих» обычно сразу же забывает о своем обещании. А между тем право на авторизацию прописано в законе о СМИ. Идти в суд бесполезно – в ответ получишь гору публикаций «об удушении свободной прессы в России».

19:00. До конца рабочего дня еще целый час. Офис начинает потихоньку пустеть. Но именно в это спокойное время ко мне приходит П. – и все портит. П. занимает в организации руководящую должность и ведет несколько проектов. П. отличается тем, что обожает все согласовывать, утверждать и проверять. Временами он похож на бюрократа 50-х годов. Фразы «хорошо, договорились, я все сделаю» ему мало. П. хочется, чтобы ты поклялся на Святом Писании, что все будет именно так, как ты говоришь. Потом он будет каждый день приходить и спрашивать о ходе работ по его вопросу. Вот так ходит, проверяет, изучает, делает оргвыводы. Решив наконец все вопросы, П., дабы стимулировать мою работоспособность, ласково грозит пойти к шефу и пожаловаться. В том, что пожалуется, даже не сомневаюсь. В душе П. верит в то, что пресс-секретарь – пройдоха и дармоед.

20:00. Конец рабочего дня. Быстро собираюсь и бегу на занятия по английскому языку. Благо это недалеко от офиса.

23:00. Вот я и дома. Голова немного гудит от английских глаголов и свалившейся за день информации. Принимаю душ, влезаю в домашние тапочки, иду чего-нибудь перекусить. В это время в новостях проходит сюжет мальчика с микрофоном. Очень ничего, мальчик говорит все правильно, даже не ошибается. «Четыре с плюсом» заработал.

0:00. Сижу за домашним компьютером. Читаю последние новости и личную почту. Полуночное спокойствие нарушает звонок мобильника. Это продюсер с телевидения, приглашает шефа на ток-шоу. Значит, придется работать и в воскресенье.

Быстро по телефону согласовываю вопрос с шефом. И созваниваюсь с продюсером, уточняя место шефа в программе. Надеюсь, это был последний звонок на сегодня. Глаза слипаются, хочется спать.

2:00. После краткого подведения в уме итогов прошедшего дня засыпаю…

Спокойной ночи…

Денис Зайцев

Гнусное, режущее слух пиканье будильника мгновенно привело в действие двигательный аппарат. Рефлекс как у собаки Павлова. Тело приняло сидячую позу. Мозг продолжал спать. Годами отработанным движением руки сами по себе безошибочно нашли кнопку будильника, ноги так же самостоятельно нашарили один тапок. Второго не было. «Хреновое начало…» – вяло сформулировал свою первую мысль все еще спящий мозг и дал команду частично открыть левый глаз. В зоне обзора тапка не было. Левый глаз медленно закрылся, и через две минуты приоткрылся правый. Результат тот же. Перемещение тела в сторону кухни сопровождалось обреченным вздохом висельника и размеренными оплеухами одинокого тапка. Дверной проем оказался на месте, и это порадовало. От души зевнул, на что дружным тоскливым воем отозвались две соседские собаки. «Звукоизоляция, б…, элитная застройка…» – шевельнулась вторая мысль.

Мозг начал просыпаться и каким-то непостижимым образом связал начавшую замерзать босую ступню и собачий вой, породив третью за это утро мысль.

Резкому, от бедра, без поворота головы и корпуса, тычку указательным пальцем правой руки позавидовал бы любой ниндзя – точно в центр клавиши выключателя.

Яркий свет на мгновение ослепил. Чья-то тень метнулась из коридора в сторону кухни. «Стоять, сволочь!!!» – страшным шепотом захрипел окончательно проснувшийся хозяин.

Молодой, но уже приученный к безоговорочному повиновению щенок боксера резко затормозил полным приводом, с грохотом рухнул на линолеум и, не сбавляя набранной стартовой скорости, с хрустом въехал в кухонную дверь, где и затих, слегка поскуливая от страха. В наступившей тишине отчетливо послышалось легкое журчание, и проворный ручеек, взяв исток у раскоряченных лап преданного животного, обдал ласковым теплом босую ногу хозяина. «Как в нем столько помещается?» – философски подумал он, покорно принимая позу аиста, и проводил взглядом ручей, исчезающий под дверью детской.

Щенок, закончив безобразие и наивно посчитав, что на этом инцидент исчерпан, с радостным лаем бросился в свой угол, откуда принес и положил к ногам хозяина второй тапок, такой же купированный, как его хвост. Глаза собаки светились счастьем. Застывший в прежней позе хозяин этого чувства не разделял. Судьба Муму грозила повториться.

Обстановку разрядило появление на сцене военных действий новых персонажей. Из дверей детской комнаты одно за другим появились два лохматых заспанных существа, облаченных в пижамы.

Внешний вид первого из них – двенадцатилетней рыжеволосой и конопатой шаболды – и в слепого был способен вселить уверенность, что с таким лицом отличниками не становятся.

Второе существо представляло собой факсимильную копию первого в трехлетнем возрасте.

Старшая недоуменно уставилась на отца. Младшая, мгновенно оценив обстановку, с радостным возгласом «Лучеёк!» шлепнулась задом в лужу и принялась радостно хлопать по полу ладошками, поднимая тучи брызг.

Щенок, ошарашенный столь неурочным появлением своей лучшей подруги, взвыл от восторга и, прежде чем броситься слизывать конопушки с мордашки девочки, дважды попытался выпрыгнуть из собственной шкуры. В ходе второй отчаянной попытки животное нанесло сокрушительный удар филейной частью по опорной ноге хозяина. Шаткое равновесие было непоправимо нарушено. Стремясь сохранить остатки собственного достоинства, отец семейства судорожно вцепился ногтями в стену, что позволило ему не рухнуть, а медленно сползти на мокрый пол, с треском содрав при этом кусок итальянских обоев размером 1, 7 на 0, 9 метра. «Гипроком зашивать надо было…» – пришла в голову мудрая, но запоздалая мысль.