Оливер не сдержался и улыбнулся в ответ:

– Боюсь, что так. И всё же, расскажи ему. И, конечно, сообщай мне обо всём. Пожалуйста.

Я кивнул и поднялся со скамьи.

– Может быть, мне поехать с тобой? – его черные глаза тревожно смотрели на меня.

Я невольно улыбнулся:

– Боюсь, твоя сутана будет заметна не менее, чем обаяние Джеффри.

Он пожал плечами:

– Я мог бы в штатском…

– Оливер. Не волнуйся. Я уже взрослый. И обещаю, что буду разумным и осторожным.

– Тебе есть в кого быть другим, – Оливер улыбнулся, но улыбка его была грустной.

В университет я попал на удивление легко. Найдя в записной книжке отца телефон его коллеги – доктора Джейкоба Марли – я позвонил и договорился о встрече.

Доктор – невысокий и уже лысеющий мужчина средних лет, в очках – встретил меня у ворот университета с пропуском на моё имя:

– Виктор, – он похлопал меня по плечу, – последний раз я видел тебя ещё крохой. Да… какая трагедия. До сих пор не могу понять, как это всё произошло. Ведь так и не нашли ни убийц, ни твоего брата? – он сочувственно смотрел на меня.

Я покачал головой.

– Ужасно. Но чем я могу тебе помочь?

– Я хотел бы побывать на рабочем месте отца, поговорить с кем-то, кто помнит его. Вы случайно не знаете профессора, который руководил группой парапсихических исследований?

Доктор как-то странно посмотрел на меня:

– А что ты об этом знаешь?

– Да ничего, к сожалению.

Некоторое время доктор Марли размышлял, а потом произнёс:

– Я, конечно, могу отвести тебя к профессору Эшби – он всё ещё работает здесь – но… боюсь, ты мало чего от него добьёшься.

– Почему?

– М-м… трудно объяснить. Увидишь сам.

Нам пришлось пересечь почти весь университетский городок – профессор Эшби работал в самом дальнем корпусе. По дороге я с любопытством разглядывал alma mater отца – старинные здания красного кирпича, окружённые столь же старыми раскидистыми деревьями; студентов и преподавателей в пиджаках с университетской эмблемой. В моём колледже всё было проще и современнее.

Наконец мы вошли в нужную дверь и поднялись по лестнице на четвёртый, последний, этаж, который занимало отделение психотерапии. Доктор Марли перекинулся парой слов с сидевшей за стойкой дежурной сестрой. Я лишь кивал и улыбался; так что, наверное, она и мне поставила какой-нибудь диагноз. Но пройти разрешила, и мы двинулись в сторону кабинета профессора Эшби.

Марли постучал. За дверью было тихо. Мы переглянулись. Доктор постучал ещё раз, громче – и лишь теперь из кабинета послышалось: «Да-да?» Марли приоткрыл дверь и заглянул:

– Добрый вечер, профессор. Можно нам войти?

– Вам, доктор, можно. А кто с Вами?

– О, это сын одного из наших профессоров, – произнёс Марли, распахивая дверь и предъявляя меня. За столом сидел плотный пожилой мужчина с густой седой шевелюрой, глядя на меня с настороженным вниманием.

– Здравствуйте, профессор Эшби, – я вежливо улыбнулся, стараясь выглядеть как можно безобиднее. Видимо, мне это удалось – так как профессор, улыбнувшись, вышел из-за своего стола мне навстречу:

– Добрый вечер, молодой человек. Как Вас зовут? И что привело Вас ко мне?

– Моё имя – Виктор Легран. Кажется, Вы когда-то работали с моим отцом, Полем Леграном.

Мне показалось, что профессор на мгновение оцепенел, и взгляд его стал стеклянным. Потом он часто заморгал и улыбнулся странной улыбкой – словно нарисованной неумелым художником:

– Да-да, такой милый был человек. Но я плохо знал его, да. Нет, мы не работали вместе. Но он иногда заходил, интересовался моими работами. Да-да, приятный был человек, – он замолчал, улыбаясь и глядя на нас рассеянным взглядом.

– Над чем Вы работали? Кто ещё приходил к Вам, профессор? – я задавал вопросы, уже не особо надеясь получить хоть какой-то ответ.

– Да-да, хорошее было время. Столько работы… Сейчас всё иначе, – профессор покачал головой.

Марли тронул меня за рукав и тихо сказал:

– Пойдём. Толку не будет.

– И так – каждый раз, когда кто-то пытается расспрашивать его о тех событиях, о твоём отце, – Джейкоб Марли покачал головой. Мы стояли на улице у дверей корпуса.

– И ведь знаешь, он вполне здоров, Эшби – если не касаться этой темы. И нельзя заставить его пройти терапию, чтобы понять, что же стало с его психикой, памятью – почему он ведёт себя так. Так что, боюсь, Виктор, я больше ничем тебе не могу помочь.

– Но, может быть, кто-то ещё знает, помнит те события? Кто-то из группы профессора?

– Я лишь помню, что группа тогда и распалась. Или даже чуть раньше. Полиция всех допрашивала. Но никто не смог рассказать ничего толкового.

– И с тех пор никто больше не интересовался ни моим отцом, ни профессором?