– Держи мёд, мажь своих, пусть попробуют…

Лесник поднял со скамьи литровую банку с прозрачным мёдом и передал её Николасу. Тот, словно мгновенно обжёгшись о стекло, перебросил колдовское снадобье в руки капитану Глебу.

И нормальный, вроде, неизбалованный мужик Макгуайер тоже брезгливо поморщился, очевидно, представив себя всего таким липким, измазанным в тягучем лакомстве. Оружейник, наоборот, с любопытством исследователя подставился под сладкую руку Глеба.

– Смелей пусть растираются! И нечего тут носами-то по воздуху водить, через пяток минут запищат все от удовольствия, спасибо ещё говорить тебе будут…

Никто не ушёл от сладкой пытки.

Глеб шлёпнул каждому на спину по пригоршне мёда, а лесник жестами показал заинтригованным иностранцам, как надо правильно растирать всё это богатство по себе.

«Восемь с половиной недель.… О'Салливан явно вспоминает эту тему!».

Итальянцы пробовали было почирикать, посмеиваясь, немного по-своему, но Глеб нахмурил брови и сказал, что у хозяина от их непонятных слов изжога. Заговорщики понимающе закивали головами. Вдогонку ещё и справедливый Николас показал Хулио свой убедительный кулак.

– Правильно, парень, нам такая разнообразная балагурия здесь ни к чему. И ты, наверняка, всех-то языков за жизнь не изучил? Непорядок это. Кто их знает, нерусских-то этих, что у них на уме…. Может, они сейчас договариваются кипятком меня насмерть ошпарить, а?

Помешивая ковшиком воду в большом деревянном чане, лесник посмеивался в бороду, тонко реагируя на лингвистические изыски своих банных товарищей.

– Ну, как медок? Потёк уже? Во, говорил же я, что сейчас приятно будет!

Действительно, дикая жара парной почти мгновенно растопила густой и неприятно липкий поначалу мед, и он растёкся жидкой плёнкой по их грязным спинам, плечам и физиономиям.

– Терпите, пропотеть нужно сейчас вам по-настоящему.

Хулио терпел, пристально глядя на каменное лицо раненого голландца, английский яхтсмен Макгуайер всё ещё продолжал болезненно морщиться, по выражению же лица О'Салливана было видно, что итальянец старается подробно запоминать эти экзотические ощущения.

Лесник занимался наладкой главного действия. Он то замачивал веники в бадье, то тщательно отряхивал их под потолком и подносил потом поочерёдно к шипящим камням, то, смахивая со лба потные капли, поднимался на верхний полок, проверяя готовность объекта.

– Теперь обмойтесь.… Там, за дверями, душик у меня есть. Вода будет сначала идти тёплая от печки, потом похолодней польётся, но вы не ждите холодной-то, быстрей бегите сюда…

Коллектив в этот заход подобрался качественный.

Лесник со значением подмигивал Глебу, когда и Хулио, и Макгуайер, и О'Салливан упрямо, из раза в раз, заходили в парную вслед за ними. В азарте преодоления О'Салливан даже ничуть не брезговал хлестаться чужим веником.

– Крепкие парни у тебя! Как они мой пар терпят, удивляюсь…. Финны, что ли?

– Южане. Но действительно, крепкие сегодня попались!

Англичанин первым запросил какой-нибудь прохладной жидкости, и хозяин притащил из предбанника приготовленную заранее банку. Это был не противный липкий мёд, и поэтому Николас буквально вырвал из рук лесника запотевшее слегка питьё.

– Компотик, грушевый. Ещё немного черноплодки моя для аромата в него добавила. В самый раз сейчас, после первых-то паров, компотика такого полезного употребить…

И лесник строго сказал в общее пространство, пресекая посторонние дурные мысли.

– А вот пива в бане никакого не люблю – баловство!

….Через минут пятьдесят, определив правильный момент, капитан Глеб шепнул леснику, чтобы тот не зверствовал, не доводил иностранных мужиков до конфуза. Смельчаки терпели пятый заход уже из последних сил, краснели и пыхтели, не покидая парилку только из-за личного бандитского форсу, и нужно было их обязательно поощрить, организовав совместный триумфальный выход на свободу.

В демонических бороде и бровях опять блеснули лукавые лесные глазки.

– Правильно говоришь! Этих твоих я уважаю! Скажи им ещё, что я сам больше уже не могу выдерживать, ну, типа, мол, что сдаюсь. И что прошу у них согласия на выход.

Иностранцы, одинаково багровея мокрыми лицами, важными кивками выразили своё «добро».

Первым бросился к тяжёлой влажной двери Хулио. Всем своим невозмутимым видом и неторопливой походкой О'Салливан показывал, что ещё часик такой приятной и лёгкой процедуры ему бы не помешал. Но всё-таки при этом покачнулся и вцепился в плечо Макгуайера. Англичанин застонал сквозь зубы, но не выругался. Не было сил. Николас шёл к спасительному выходу на автопилоте, закатывая в беспамятстве крупные честные глаза. Банными прелестями он не проникся.