Шрифт:
Тяжкий труд быстро превратился в игру и стал чертовски привлекательным.
Бадди опять схватился за фотоаппарат, подлезая для лучшего ракурса под оружейника со всех сторон. С ровно напиленными сосновыми чурбачками перефотографировались все желающие, потом тихий швед набросил себе на шею зазубренный тросик, сделал при этом страшные глаза и попросил Стивена снять его конвульсии на его же, шведа, личную видеокамеру.
Дрова были готовы, бидоны с водой стояли в кузове «технички», там же капитан Глеб припрятал до поры один жёлтый пластмассовый ящик с «образцами» рыбы, отобранной у браконьеров.
Вытерев руки, он спрыгнул на землю.
В тени около машины сидел на песке Тиади.
– Ну что, помощник? Всё идёт как обычно? Или у меня что-то не получается?
Бельгиец улыбнулся, как будто и не было недавней обиды.
– Классно! Ты молодец, многие тобой довольны, хвалят. И говоришь правильно, и стреляешь здорово, как настоящий гангстер!
– Спасибо за доброе слово! Предупреди всех, что еду будем готовить попозже, сейчас должны приехать морские пехотинцы, пусть наши протирают глаза и фотоаппараты. Ты же знаешь – эти ребята на показательных всегда работают на совесть. Должно быть интересно.
И действительно, когда через четверть часа в северные крепостные ворота с рёвом и пылью ворвался грузовик и из него на ходу посыпались ловкие, сноровистые люди в мешковатых камуфлированных комбинезонах, все иностранцы, даже те, кто уже успел устало задремать на смятых брезентах, вскочили на ноги.
Морпехи были великолепны.
Группу способных ребят организовали в дивизии лет десять назад, когда возникла необходимость публично демонстрировать поразительные физические возможности военного человека, о котором в полной мере заботится родное государство.
Призывы менялись, срочники приходили и уходили, со временем всё больше в шоу-группе оставалось молодых контрактников. Командование затыкало ими дырки в любых своих показных мероприятиях, при наездах высокого начальства, на гарнизонных праздниках, при сдаче жилых домов для военных, приёме различных делегаций, награждениях и повышениях. Часто их просили освятить своим присутствием и различные гражданские события: День города, День жилищно-коммунального хозяйства, День торговли, просто чей-то уважаемый день рождения….
Они привыкли показывать своё экзотическое умение, отработали за годы хорошую программу, простым сильным людям нравилось выполнять интересную физическую работу, да и деньги ни для кого из них никогда не были лишними.
Грузовик на одной басистой ноте носился по кругу, из него очень опасно, наклонёнными спинами к земле падали сильные стройные фигуры, но тут же, под восхищённые крики зрителей, самым чудесным образом они выпрямлялись, едва коснувшись ногами песка и, пробежав несколько шагов, организовывались в единую камуфлированную колонну.
В отдельные кучи быстро выгрузили кирпичи и ровные куски широких, гладких досок.
Зрителей, собравшихся на представление, поприветствовал в мегафон картавый военный майор.
Привычными словами он быстренько обрисовал задачи сил быстрого реагирования в российской армии, расписал славный боевой путь их дивизии и подтвердил готовность его подчинённых и самого себя принять непосредственное участие, разумеется, если поступит соответствующий приказ, в самых тяжких и опасных операциях. Как на рубежах Родины, так и за их пределами. Всё было гладко и мужественно, правда, один раз он всё-таки запнулся, когда Глеб Никитин взмахом руки привлёк его внимание.
– Чего тебе ещё?
– Помедленней, центурион, я перевожу. Твоя речь достойна понимания.
Мешковато одетые, но от этого не менее ловкие морские пехотинцы разделились на пары и начали нападать друг на друга сначала с ножами, потом с автоматами. Каждый из двоих был силён и увёртлив, но всегда находился одни наиболее проворный. Он-то и выхватывал у своего противника штык-нож, выбивал из рук автомат или, на худой конец, просто демонстративно избивал нападавшего при помощи точных и коварных приёмов.
Потом на песчаный ринг вышел свежий дуэт.
Парень в капюшоне и в перчатках взял в руки специальный обрубок толстой доски. Другой, худощавей, немного разбежался, подпрыгнул и грохнул ногой по светлой деревянной поверхности. Доска правильно раскололась.
– О-ох!
Немцы всегда восхищались одновременно.
Военные парни расколотили ещё одну доску, потом ещё.
Морпех, тот, что покрупней, скинул свой капюшон и страшно сверкнул на зрителей возбуждёнными очами. Следующие две доски он самостоятельно и очень успешно расколол о свою голову, правда, защищённую форменным беретом. Но этого было явно мало и, когда его напарник сбегал к машине за бутылками, военнослужащий окончательно обнажил свой мощный, затейливо бритый затылок.