Когда первый раз делаешь татуировку, то готовишь себя к боли, к её преодолению. С другой стороны, столько придурков ходят с портаками, так что, все они такие герои, презирающие боль?

Скажу сразу, я был разочарован ощущениями. Ждал большего. Оказалось на первых порах очень даже терпимо. У зубного врача намного больнее.

Вася, заводя будильник почему-то всё время на шесть, стал старательно прорезать контур.

– У тебя хорошая кожа, – сказал он, тряпочкой оттирая излишек краски и кровь. На экране телевизора Микки Рурк обнаруживал труп с пулевым ранением в черепе, дыркой вместо глаза.

Контур был прорезан. Теперь предстояла тушёвка. По моим ощущениям это было более неприятно. На экране негры бились в танце на каком-то шабаше, а офигенная мулатка с выбившейся из-под цыганского платья маленькой крепкой грудью резала голову курице. Глаза у чернокожей были огромные, миндалевидные, влажные, как у раненной лани.

Стало печь. Канада сказал, что это реакция крови на краску. Всё моё левое плечо горело огнём.

– Ты будешь гореть в аду, – произносил Де Ниро в фильме, тыкая пальцем с пятисантиметровым грязным ногтем в меня.

– Ну вот, готов первый проход, – сказал Вася.

– Я знаю, кто я! – сказал Микки Рурк в фильме и прочитал своё имя. И оно было не «Ангел».

Канада протёр свежую татуировку каким-то раствором. Мы подождали минут пятнадцать, и он начал прокалывать по второму разу. Второй раз прошёл быстрее, чем первый.

– Знаешь, я бы ещё раз прошёлся, для окончательной шлифовки, – сказал Вася.

– Давай.

Всего он сделал три прохода.

На настенных часах было 18.00, когда он закончил. Втёр какую-то белую мазь в разраненную кожу плеча. Шесть часов он колол мне мою татуировку.

Цвет был очень яркий, насыщенный чёрный, что ещё больше подчёркивалось моей матовой бледной кожей. Воспаления почти не было: чуть-чуть красного вокруг.

Я расплатился с Васей Канадой, выслушал его инструкции, как ухаживать за татуировкой в следующие четырнадцать дней – тот период, за который она окончательно приживётся на моём теле.

В общем, я был разочарован процессом. Какой-то суперболи не почувствовал. Всё было очень обыденно. Пришёл домой и лёг спать. Во сне мулатка из фильма гладила мне татуированное плечо и что-то влажно и горячо шептала на ухо. Что-то типа: «Теперь ты мой».

Я стал жить с татуировкой.

На следующее утро воспаление спало. Дотрагиваться было больно, но красноты уже почти не было. Приживалась татуировка легко, словно была со мной со дня рождения. Уже на второй день я перестал её замечать.

Дней через пять мне позвонил Вася Канада. Странно, но телефона своего я ему не давал. Кроме Тайсона, единственного общего знакомого, его никто не мог дать. Но Тайсон уже месяц как сидел в СИЗО нашего городка.

Голос Васи был взволнованным:

– Можешь приехать? Мне помощь нужна…

– А что случилось?

– Не могу по телефону. Приедешь?

Я работал курьером в UPS, только недавно пришедшем в город. Мы сами ездили в Москву дважды в неделю, брали посылки из главного офиса и оттуда привозили в наши пенаты. Остальные дни я маялся от безделья. Почему бы и не помочь?

– Приеду.

Вася был не в себе. Сначала он только сказал, что ему надо найти одного пассажира по кличке Хряк и поговорить с ним. А я ему зачем? Да поприсутствовать при этом, ведь сейчас у него никого нет для подстраховки. Тайсон вот, например, сидит.

Потом оказалось, что всё серьёзнее. Вошла его жена, кстати, вся в вытатуированных цветочках и бабочках. Вася и на ней набивал руку. Оказалось, что его жену изнасиловал вот этот самый Хряк. В милицию обратиться Канада не мог. Судимости не позволяли, перед братвой западло. Да и не будут там ему помогать ничем.

– Мы сейчас выйдем, найдём этого Хряка, и я с ним поговорю. Ты только рядом постой, подстрахуй, – попросил меня Вася.

Что мне было делать? Васю я видел дважды в своей жизни: на дне рождения Тайсона в клубе и в этой квартире, когда он колол мне татуировку. Я ведь его и знать не знаю. Ситуация была словно из фильма какого-то. Невесёлого фильма. Будто не со мной. Но я был здесь и смотрел в глаза Васи Канады и его жены.

– Только поговоришь?

Мы вышли втроём, и его жена повела нас к квартире Хряка. Лето, жара и влажность, 13.00. Мы брели по кварталу, застроенному пятиэтажными хрущёвками с мусорками в центре дворов. Тополя, берёзки и каштаны Подмосковья. Близлежащий трамвайный путь глухо вибрировал, извещая о скором прибытии трамвая.

По дороге Канада купил бутылку пива в палатке. Интеллигентный мужик в очереди в изумлении рассматривал сплошняком расписные руки Васи, торчащие из майки, и надпись на них: «Бог далеко, а жизнь близко». «Ты сейчас дырку во мне протрёшь глазами», – сказал ему Канада. Да, он был на взводе.