Раннее
вернуться

Алексеенко Оксана
Шрифт:

Обличитель

Смрад тел гниющих щекочет ноздри,Капли слюны с губ срываются вялых,Адское пламя, треща, лижет кожу…Я лишь мертвец, но и мне стало страшно…Отблеском алым уродуя лица,Ночь уж крадется, стеная уныло,Ужас рвет кожу стальными когтями,Встать помогая архангела сыну.Бьет плетью Смерть, но не чувствую боли.Крылья обуглены, жизнь пахнет гарью…Жалобный крик разорвав хриплым стоном,Висельник в небо свой взор устремляет…Мертвые души – безликие людиМолча склонились пред мрака владыкой…Пав ниц пред Богом, пью слезы боли,Плача, умывшись в крови херувимов.Падшие люди с глумливой улыбкойТащат на суд свой невинные души…Сдохните, твари продажные, сгиньте!Солнца свет, вспыхнув, погас вдруг… Ненужный.

Глаза

Пряча тщетно очи утомленные,Ты бежишь, скрываясь от меня.А когда-то я, в тебя влюбленная,Опускала томные глаза.Мукой были ночи эти темные,Одиночества душила пелена.И во сне, мечтою крепко скованном,Безотчетно я тебя звала.Вспыхнули луны лучи багряные,И сошла, как пенная волна,С сердца моего, стрелой пронзенного,Меланхолия преступная моя.Не зовите, очи потупленные,Больше ваша сила не страшна.Словно шипы роз вы, опаленныеПламенным дыханьем января.

Мучитель

Рвет демон сотни тел чужих на части,И вновь разверзлась бездна… Что мне муки?Ты отвернулся вновь, не видя пасти,Из коей я тяну в призыве руки.Лежал у ног, тебе осточертевший…Багровый диск в тьме душной утонул,А Дьявола безжалостный приспешникНа руки мне взложил гром жуткий пут.О, если б крик сорвался с уст моих,Клянусь, себя убил б я пред тобою.Но пусть, брат мой, ты враг моей души,Боюсь тебя смутить я видом крови.Прелестный Ангел лишь взирал… Весь в шрамах,К нему я, грешник мерзкий, не прильну.Привязанность слепая… Но найдуВ любви своей преступного едва ли.Ах, если бы в душе Его жилаХоть часть той страсти, что во мне пылала!..Поверь, без слов отвергнул бы себя,Пусть доселе других людей не знал я.

Свеча

Как часто греем руки мыО свечи трепетное пламя,В любви к себе не замечаяВсей увядания красоты…Стекает мутными слезамиГорячий воск с седой главы,Трещит рассерженное пламя…Но люди, как всегда, слепы…Дым едкий вновь стремится ввысь,Но с птицей где ж ему тягаться?С галопа перейдя на рысь,Мир вдруг застыл средь вихря вальса.И я застыл… Рассеяв дым,Пред мной прошли воспоминания.Я жил: любил и был любим,Как свечи гаснущее пламя…Безумцев среброкрылых ратьПред мной уж в Ад врата открыла…Бог научил меня летать…Лишь чтоб затем отрезать крылья.

Вампир

Мышиный писк и хлопанье крыла,Натужный скрип потертой половицы,Замшелая от времени скамья —Вот келья прирожденного убийцы!Лишь душный смрад объял гнилую клеть,Лишь цепей тяжкий стон сковал запястья…Здесь червей столько, пауков… Не счесть!Но в этом ли, скажи мне, Ангел, счастье?Обители угрюмое убранствоВетшает с каждым годом… Словно сон,Скольжу один по залам средь несчастьяВ напыщенном величии своем.…Тонул когда-то в радости и неге,Друзей и верных слуг был полон двор,Как вдруг Чума, Смерть лютую лелея,Отчизну погрузила в смертный сон.…Я в страхе жил среди гниющих тел,Как свечи на ветру неспешно гаснул,Но гибели сдаваться не хотел,Взложив цепей оковы на запястья.Пускай придет костлявый херувим,Я не страшусь его раскрытой пасти!Сорви вначале, демон, кандалы,А уж затем своей упейся властью!..…Не рок злой, а Вампир меня нашел,Припал к груди, прокусывая кожу…Злой лязг и хрипы, и страдания стон…О, как на пытки Адские похожимКазался мне предсмертный страшный час!..И как потом я, вдруг разверзнув очи,Почувствовал, что силой налиласьЧасть тела… Так я рыцарем стал НочиСвоих друзей, оставшихся в живых,Нещадно, словно крыс, я рвал на частиИ, жажду кровью утоливши их,Рыдал, клейменный дьявольской печатью.Затем, вдруг Злу отдавшись со всей страстью,Навстречу новым жертвам направлялся.То, девушку к себе завлекши, казньюЕе во мраке ночи наслаждался,То юношу младого, как заря,Во тьму, красавиц подражая пению,Не раз манил, что демон хохоча…О, как мне избежать стыда мучений?…Вот сто проходит лет, вот пять веков,И жажды чувство быстро притупилось.Но, боже, где найти друзей, враговТому, кому убийство опостыло?Быть может, умереть? Душа мояВ груди плененной птицею трепещет,Рука, упершись, крышку подняла…Нет, жив… Вновь одиночество калечит.

Тень

Дрожа по-рабски, поднималсяЯ по ступеням мокрым к храму:То, поскользнувшись, вниз срывался,То вновь спешил, дыша устало…Она стояла на коленяхПред монументом и молчала,Ладони прижимая к сердцуИ взгляд смиренно потупляя.Я поднял взор и чуть не вскрикнул:Раскинув пару крыл, над намиКружил прекрасный херувимБез крика зев свой раскрывая,И капли слез с ресниц срывалисьИ падали на пестрый мрамор…Но кровью падший ангел плакал……Клонясь кудрявыми главами,Шумели чудные деревья,Что буруны пушистой пены,Туман клубился под ногами.Раздался голос скрипки юной…Вдруг перейдя на хриплый стон,Души моей затронув струны,Гитары хрипу вторил он…Прозрачный силуэт мелькнул,Сокрытый мшистыми стволами…Моим очам предстал Он вдруг,Прелестный юноша… Меж намиЛишь расстояние руки, но пропасть будто…Я застыл и вперся удивленным взглядомВ ужасный призрак… Все меняВ его чертах напоминало.Промолвил Он: «Я Тень твоя!»,Сверкнув лазурными очами,И в тот же миг возник пред намиСкалистый берег… Волны в прахО скалы с гулом разбивались,И, словно демон ухмыляясь,На них товарищ указал:«Вглядись же в гребни сих валов:То море слез, пролитых нами.Как страшно слышать этот зовИ сердца крик от боли в ране!Все, что желал, ты получал,А молчал все эти годы…Теперь верни, что задолжал,Но лучшую от жизни долю!»…Рассеялся мираж и АдаВдруг площадь пламя поглотило.В огонь кипящий опускалАрхангел порванные крылья.И Тень в его чертах узрев,Я ниц пред ним упал… Смиренный,Лишь наблюдал, скорбя, за тем,Как крепко он сжимает тело.Лишь руку протянуть посмелЯ к Ней, дотронувшись до сердца.Надежда теплилась в душеМоей, вдруг странно опустевшей…Но пламя жгучее меняУж поглотить готово было,Как вдруг Марго, любовь моя,Очнувшися, заговорила:«Не тронь его, оставь в живых!Пусть будет кровь горячей в жилахТого, о чьем спасении я,Склонившись пред Тобой, молила…»

Проза

Собака

Мы не виделись два долгих года, и теперь я стоял у дверей его кабинета, внутренне негодуя из-за того, что он решил принять меня в порядке очереди. О да, это было очень похоже на Алоиса, но… Я счел такое отношение к себе за оскорбление, и потому твердо решил высказать в лицо старого друга все, что о нем думал.

Знакомый прищур водянисто-голубых глаз и белые, как солома, волосы контрастировали со смуглой кожей и большим, с горбинкой, носом – но, Боже, столько всего родного было в этих чертах! Маленькая французская речушка, влившись в бурлящий поток чистой немецкой крови, наградила моего товарища весьма необычной внешностью, в то время как чисто германские педантизм и хладнокровие полностью вытеснили присущую галлам горячность. Думаю, лишь потому мой добрый друг даже не поднялся из кресла, когда я, едва сдерживая нахлынувшие чувства, почти вбежал в комнату.

Удостоив меня сдержанным рукопожатием, Алоис знаком приказал сесть и вперился в мою переносицу тяжелым взором.

– Вы, милый друг, должно быть, понимаете, что за все эти годы разлуки мы оба изменились. Да, я уже не тот мальчик, которого Вы помните, да и Вы, я смотрю, не помолодели, – произнес он, рассматривая корешки книг, и добавил с особым нажимом, – Тем не менее, я очень рад Вас видеть сейчас, перед самым отъездом.

– Что ж, если я так же состарился, как Вы, то пожелаю лучше застрелиться, – с чувством произнес я, сделав вид, что вовсе не замечаю его желания немедленно отделаться от меня. – Признаться, я ожидал вовсе не такого от нашей встречи, стоя там, в приемной.