Избранное
вернуться

Баранов Петр Анатольевич
Шрифт:

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тебе, Жека

Осень пахнет водой. Что ж, любимая, снова промокнем. И пропустим пустой, И вослед ему свистнем и охнем. Не сердись, мы пешком, Мы раззявы, нам дай осмотреться, Повертеть головой, Но от осени не отвертеться. Все продует – насквозь. Пустит по ветру треп и трепет, Сунет шило в подвздошную кость, Мы – соплей не бросаем на ветер, Так что, брось! Не щадя живота, Дай нам, осень, слоенок с корицей, Мы пройдем до моста, Чтоб за пивом к причалу спуститься, И потрогать рукой, Хорошо, что забыли перчатки, Шар земной, шар земной, И на нем сапогов отпечатки. Сорок третий и сороковой, Правый стоптан и дышит на ладан. Да ведь это же наши с тобой. Хорошо, что стояли мы рядом.

Луна

Пока я спал, ты перекочевала, Над лесом прочертила небосвод, Порозовела и похожа стала На то «светило, вставшее из вод», Чьим отраженьем дерзким, воспаленным Морочила ты головы влюбленным. Надежный крюк ловцов девичьих душ, Последний рубль проевших вдохновенье, Ночей очарованье, изумленье И собеседник горестных собак, Свидетель драк, распятий и объятий, Введенья войск, отмены ятей, Торчишь над лесом, будто бы всегда Ждала с обрезом. А для многих пьяниц, Таких, как я, Ты – горькая звезда.

Сон

Я шел домой, промок до нитки И никому не возражал, Меня схватили под микитки, И привезли меня в подвал. И там под пристальною лампой Я отрезвел и вмиг просох, Я горячился, на пол капал И подводил себе итог. Я рассказал, как ухмылялся, Как трусил и не возражал. Но вот о тех, в кого влюблялся, Я ничего не рассказал. Хотя я верил – понимают, И в глубине души – простят. Потом, конечно, расстреляют. Но ведь сперва поговорят.

Замечательно

Как замечательно в сандалиях Бродить по пасмурному городу, И замечать девичьи талии, Чесать в задумчивости бороду, Дышать прохладным дуновением, Бежать за грохотом трамвая, Приехать в гости в воскресение, Читать, часов не наблюдая.

Лошадь

Лошадь известна характером строгим, И доверяет лошадь немногим, Тех, кто не плачет и маме не врёт, Лошадь с собою в дорогу берёт. Лошадь умна и мгновенно раскусит Тех, кто в минуты опасности трусит, И не найдёт у неё снисхожденья Тот, кто жалеет конфет и печенья. Лошади любят и лошади плачут, В небе летают, по прерии скачут, Тенью мелькая по лунной стене, К добрым и смелым приходят во сне. Если в сердечке таится тепло — Тронь за уздечку. И прыгай в седло.

Трамвай

Скажите, почему трамваи С несносной грацией железной Весной по сердцу громыхают Средь улиц высохших, облезлых, Летят, захлебываясь, небо Кроя кровавыми бортами Ах, если сам трамваем не был, Ты не поймёшь, что было с нами, Когда на перекрёстке Кемеровской И бывшей улицы Скорбящинской Рассыпался пантограф веером, Кропя бутылочные ящики, Ультрамариновыми, синими Расцвечивая небо птицами, И награждая глаз павлиньими Кругами, стрелками и спицами. Когда впиваясь в рельс ребордами Вагон сворачивает к рынку, И мы с простуженными мордами Сидим на колбасе в обнимку.

Омск

В Башенном переулке – водонапорная башня, В Банковском – богатые банки, Там под замком клиенты Держат с деньгами склянки, И провизор в Аптечном Сидит одиноко в аптеке. Со всех сторон переулки Омывают реки. Смывают, уносят в море Печаль и другие хвори, Чтоб люди ходили в банки И не ходили в аптеки. Чтоб лазали люди на башни И заводили шашни, Гуляли бы по переулкам, Под ручку ведя домашних. К чему кашне и ботинки, Пионы и маргаритки, Смотри – полыхают сливы На Захламинском рынке! Смотри – между жёлтых пятен Домов на проспекте Мира, Над Университетом и колесом обзора, Если взлететь высоко, увидишь на карте мира Реки и переулки. То есть – любимый город.

Новый год

Новый год при ярком свете Фонарей, шутих, ракетниц Все мы дети, все мы дети Безответны и прекрасны В самом деле – что нам стоит Полюбить хоть раз – навечно, И забыть свои печали Рядом с ёлкой золотой. Мы в руках держали небо, Мы в груди носили солнце, Золотым, зелёным, синим, Разноцветным колдовством Привораживали женщин, Чтобы жить, не умирая В жёлтом пламени бенгальском Раз в году – под Новый Год.

Почему я люблю писать письма

Лицом к лицу мужчины гнут свое. А женщина, когда она полюбит, Не даст и рта раскрыть. И так споет, Что пением любую мысль погубит, Одну оставив, точно ржавый гвоздь Торчащую под вами в табурете: «Дай тишины, дай тишины, Господь! И кружку пива!» Тут приходят дети.

Набережная

По набережной пустынной, Рекламную минуя вязь, Старуха в плащ-палатке длинной Шагала в порт не торопясь. Сухая, строгая, прямая, Косой висок, мальчиший взгляд, Коляску пред собой толкая, Везла мужчину. Без наград И кителя. Без ног обеих. В цивильном чёрном пиджаке. Воротничок багровил шею. Рассвет дымился на реке. Не думал, что среди блестящих, Наполненных деньгами дней Я повстречаю настоящих, Из крови сделанных людей. Наверно и они ругались, В пылу швыряли блюда оземь, Но вместе меж двумя мостами Идут они, глотая осень. Война двоих соединила — Смерть приберёт их налегке. Старуха в плащ-палатке длинной. Любимый в чёрном пиджаке.