— Спасибо за заботу.

— Значит, уже знаешь… — приятель вздохнул. Он был по обыкновению напуган. — Мне один тип рассказал, что какой-то его знакомый попал случайно под дождь. И с ним ничего такого не было! Может, все-таки вранье это, насчет дождей? А?

— Слушай, — устало вздохнул папа. — Мы как раз сейчас завтракаем. У тебя какое-нибудь дело?

— Пожелать тебе приятного аппетита, — нервно сказал приятель. — Жуй свои брикеты, — и отключился.

Боится, с жалостью подумал папа. Всегда боится, бедолага.

Пошел обратно на кухню.

— Ты чего такая грустненькая? — допытывалась мама у дочери. — Болит что-нибудь, котеночек?

Девочка искоса взглянула на вернувшегося отца.

— А он опять не разрешил мне под дождиком побегать!

Мама тоже посмотрела на папу — беспомощно. Затем инстинктивно прижала к себе родное существо.

— Как же ты сможешь бегать, маленькая? У тебя же коленочки болят.

— А я бы вышла под дождик, и у меня коленочки прошли. Как у той девочки из плеера. У нее тоже ножки болели-болели, а потом она погуляла под дождиком и сразу научилась бегать.

— Ты все это придумала, — терпеливо сказал папа, опускаясь на стул. — Нельзя под дождик выходить.

— Ну почему?

— Дождик очень горячий.

— Как кипяток, да?

— Хуже. Он тебя сначала ошпарит, а потом сделает пятнистой.

Дочь притихла, прижавшись щечкой к маминому плечу. Папа принялся с отвращением доедать похлебку. Девочка вяло пожаловалась:

— Мне не хочется кушать. У меня головка болит.

— Ай-яй-яй! — заволновалась мама. — Малышка, как же так? Давай еще пол-таблетки выпьем. Сейчас мы папу попросим, и он нам таблеточку разломит.

— Обедать! — крикнула мама.

— Идем, идем! — откликнулся папа. Он ворвался в детскую. — Что наша крошка тут делает?

Крошка смотрела плеер, и папа немедленно огорчился.

— Как тебе не надоело? С утра одно и то же кино крутишь!

Девочка подняла восторженное личико.

— Папочка, смотри, как здорово! Вовсе она не пятнистая!

Ненавистная пигалица на экране шлепала босиком по лужам. Он решительно подошел и выключил аппарат. Крошка заныла:

— Ну заче-ем?

— Обедать, — объяснил папа. — Мама зовет.

— Не хочу-у…

Через несколько минут семейство в полном составе сидело за кухонным столом. Мама разлила по тарелкам разогретые консервы:

— Прошу, куриный бульон!

— Похоже! — засмеялся папа, попробовав. Внимательно рассмотрел банку. — Неужели искусственные?

— Я проверяла, не волнуйся, — успокоила его жена, а затем повернулась к дочке. — Малышка, тебе нравится?

— Да! — звонко ответила та: в ней жила ещё радость от просмотренной в сотый раз сказки. Она спросила, поддавшись зову этой наивной игрушечной радости. — А если я хорошо поем, мне можно будет побегать под дождиком?

Мама неуверенно улыбнулась и предположила:

— Вдруг дождик не начнётся?

— Начнётся, я знаю, — сказала девочка, с надеждой глядя на родителей.

— Перестань, — сморщился папа. — Опять со своими глупостями…

— Ну папа!

— Если ты не перестанешь, я сотру это дурацкое кино.

Шутил или нет? Девочка на всякий случай скривила губы. Впрочем, беседу прервал знакомый звук.

— Телефон, — облегчённо сказала мама. Глава семьи вылез из-за стола. Равнодушно взглянул в мерцающее лицо:

— Извини, что я утром не смог с тобой поговорить. Но мы действительно завтракали.

— Ладно тебе! — приятель был сильно возбуждён. — Я только что с одним парнем разговаривал. Он, оказывается, специально собирает дождевую воду, а потом купает в ней свою собачонку. Представляешь?

— Зачем?

— Проверяет, что с ней станет.

— И как?

— Да никак! Собачонка пока тявкает. Слушай, может дожди уже стали нормальными?

— А может они и не были другими? — папа криво усмехнулся. — Откуда нам знать? — он добавил. — Кстати, мы ведь сейчас обедаем.

— Да… — приятель помолчал и милостиво разрешил. — Ешь, не буду мешать.

— Ты извини, — сказал папа в потускневший экран.

Напряжение на кухне ничуть не разрядилось: малышка, насупившись, изучала что-то в тарелке, мама жалобно смотрела на вошедшего мужа.

— Раскатала губу до пола, — мрачно констатировал тот. Сел. Бездумно проглотил пару ложек куриного бульона. Затем, кряхтя, встал перед дочкой на колени, повернул ее к себе лицом.

— Ты же взрослая девочка! Неужели не понимаешь слово «нельзя»?