– Какое ещё слово! На улице – минус тридцать, дома-то ноги отмерзают, а ты собрался куда-то в тьму-таракань! Будет летом практика – езжай с группой, с преподавателями! А сейчас даже не думай! Кому ты дал слово? Я сейчас съезжу и всё объясню как есть.

– Скорее Дунай потечёт вспять, чем мама изменит своё решение, – зло процитировал Валя и полез на антресоль за рюкзаком и унтами, – или я еду завтра в лес, или бросаю институт и иду в дворники. На всю жизнь!

В этот вечер было всё: и уговоры, и ругань, и даже мамины слёзы. Пришёл с работы отец, молча выслушал обе конфликтующие стороны, минуту подумал, потом спросил:

– Ужин готов? А то кушать сильно хочется, а то сегодня даже пообедать было некогда, комиссия за комиссией, одна важней другой. Эти бездельники из министерства… А сколько джентельменок будет у вас на подотчёте?

– Нисколько. Только я и Вася, наш староста.

– Это тот бугай?

– Мама, он не бугай, а опытный таёжник. Ходит туда каждую зиму много лет подряд и ещё ни разу не умер. Там домина огромный, с отоплением. Да и ходьбы от станции полчаса.

Отец включил телевизор и углубился в экран.

– Николай, ну скажи ты ему! Отец ты ему или не отец?

– …ты ему. Думаю, что отец я ему. Может, закончите кричать, а то из-за вас я прослушал, какой счёт! Итак, о чём речь? Нет, подождите. Интересно, зададут нынче знатокам мой вопрос или опять выберут что полегче?

– Делайте что хотите, но я вас обоих предупреждала! – сдалась наконец Ольга Валентиновна и через пять минут уже деятельно советовала: – Носки возьми тёплые. Даже две пары. Николай, дай ему свой свитер. Как, какой? У тебя всего один. Будь там осторожней, ртом на морозе не дыши и водкой не грейся! Замёрзнешь сразу! И вообще там не пей и не вздумай курить! Рак заработаешь в два счёта! В связях будь очень аккуратен, сейчас столько СПИДа кругом! И не смейся! Я тебе это как врач говорю. На сколько идёте? На неделю? Ужас! Сегодня двадцать второе января, страшная дата, кстати говоря. Тридцатого я позвоню в милицию и скажу, что мой сын потерялся в тайге. Тебя будут искать с собаками на вертолётах, так и знай. Мы с отцом сойдём с ума, если с тобой что-нибудь случиться. Правда, Николай?

– Сущая правда, дорогая! А нет ли у нас кусочка сала к этому чудесному супчику?

– Нет! А ты сейчас напиши, куда идёте и как вас найти в случае чего.

Проворочавшись полночи, Валя уснул лишь под утро, во сне традиционно покричал и проснулся только в одиннадцать. Родители ушли на работу, на столе стоял обильный завтрак и подробная инструкция к нему. Он быстро проглотил пару котлет, обжёг язык чаем, остатки еды согласно той же инструкции убрал в холодильник и в час уже стучал в истыканную ножами Васину дверь. Открыла бабушка.

– Здравствуйте, – покраснев от предстартового волнения поздоровался гость, – Вася дома?

– На месте Вася.

– Проходи, я уже скоро! – донеслось из туалета.

Не прошло и двадцати минут, как во всей красе – трусах по колено и прожжённой майке – появился хозяин.

– Если б не запор – ни фига бы Онегина не прочитал. Деревня, где скучал Евгений, была прекрасный уголок. Он в тот же день, без промедлений в кусты крестьянку поволок. Во житуха была! Почему я не помещик? Ну как настроение? Боевое?

Долго упаковывали два рюкзака, укладывали, выкладывали, утрясали и утаптывали. Наконец, сверху положили пельмени, чай, спички, топор и котелок, по рюкзачным карманам распихали четыре солдатские зелёные фляжки. Вася побрил левую руку, чтоб браслет офицерских часов не кусался. Хотел то же сделать с Валей, но у того на руках растительности не оказалось.

Валя до последнего не верил, что всё это влезет в два рюкзака. Васин был повместительнее, оба – на станках, и когда начали взвешивать, то оказалось, что Валин рюкзак от пола оторвать ещё кое-как можно, а Васин – нет.

– Интересно, как мы это попрём? Может, хоть капкан выложишь? Идти-то, говоришь, далековато?

– Нет, километров сорок. Правда, без лыжни, торить будем сами. Фигня! Наст должен быть хороший, прорвёмся. А на капкан я соболей хочу нам на шапки наловить. В день по соболю – как раз семь штук на две ушанки хватит.

Валя только сказал «Ясно», ибо на лыжах он ходил хорошо, сорок километров его не пугали, а что такое «торить лыжню», да ещё в Саянах, он не знал.

Пообедали бабушкиным борщом, оделись, взяли две пары широченных Васиных лыж и, взгромоздив рюкзаки на спины, подались.

– Когда ждать-то? – спросила бабуля, дымя папиросой в форточку.

– Как выпьем.

– Значит, завтра вернётесь.

На электричке доехали зайцами до вокзала. В вагоне к ним пристала приторможенная дама с безапелляционной просьбой выслушать, как она читает сто шестьдесят четвёртый псалом.

– Нет уж, это я от тебя уже слышал! – отбрил даму Василий. – Ты мне Онегина почитай! Из вот этого: бывало, он ещё в постели, спросонок чешет два яйца, а под окном уж баба в теле ждёт с нетерпеньем у крыльца.