– Марк, – прошелестел Марк пересохшими губами. Похоже, он вляпался в неприятности.

Кабинет выглядел скверно, от стен исходил запах курева и стойкого перегара. В подвесном потолке зияли квадратные дыры, а сами отвалившиеся плитки сиротливо ютились между полкой для бумаг и громоздким сейфом, покрытым похожими на лишайники пятнами ржавчины.

– Сразу к делу, – строго сказал Кротов. – Экзамен вы провалили. Ваш коэффициент полезности ниже установленной минимальной планки.

– Но как же, – вскричал ошарашенный Марк, – компьютер написал «экзамен пройден»!

– Пройден, в смысле окончен. Реальный результат не сообщается во избежание. Теперь уже секрета нет, у вас пятьсот сорок девять баллов.

Послышалось тонкое жужжание, а через секунду упитанная муха спикировала Марку на рукав. И тут же начала потирать лапки, поблёскивая золотисто-зелёной спинкой.

– Итак, вы, гражданин Подрабинек, списаны в утиль. Но всё не так плохо. Дело в том, что до заветной черты вам не хватило всего одного балла. Подобная ситуация оценивается Ядром как пограничная, и решение судьбы гражданина предоставляется инспектору.

Муха сделал пару ленивых шажков по ламинированной столешнице, растопырила крылышки и улетела.

Марк смотрел на красную папку, по которой выстукивали пальцы собеседника, и пытался понять, как быть дальше. Ему подумалось, что если Кротов поднимется из-за стола и вытянет из ящика мясницкий нож, Марк будет так же смотреть перед собой, ожидая, когда ему выпустят кишки. И даже после этого останется сидеть, пока не потеряет сознание от потери крови.

Кротов приподнялся, потянул ручку ящика. Марк почувствовал, как сжалось сердце. Но вместо тесака инспектор выудил чистый лист бумаги.

– Пишите, – приказал он и указал на стакан с десятком гелевых ручек. – Я, такой-то, согласен на зачисление меня в штат комитета по утилизации.

Марк выпучил глаза.

А на следующий день уже сидел в учебном классе с десятком таких же напуганных курсантов. Восемь парней и три девушки, все в одинаковой серой форме, которую выдали ещё с вечера.

После ознакомительных занятий группу направили в медкабинет. Полная диагностика, анализы. Очкастая врачиха размахивала подозрительного вида инструментами, отчего походила на обезумевшего садиста. Под занавес процедуры, которая длилась чуть дольше вечности, за ухо Марку вживили чип.

– Зачем? – запротестовал он, – у меня есть такой.

– Не такой! – отрезала врачиха, стёкла очков недобро сверкнули. – Теперь ты под полным контролем. Будешь ерепениться – один импульс и вот уже намазываешь на хлеб собственное дерьмо.

– В смысле? – не понял Марк.

– Дурачком станешь. Так понятнее?

Ещё через две недели он получил удостоверение младшего сотрудника и миниатюрный шокер, мощности которого хватило бы свалить стадо слонов.

* * *

Родителей Марк больше не видел. Им сообщили, что сын переведён на секретную службу. На самом же деле его отправили в другой город за две тысячи километров. Любая связь, кроме служебной, попала под запрет.

Первые полгода числился стажёром. Когда «клиент» оказывался не слишком вменяемым, подтирал с пола и стен кровь, после чего отправлялся за пивом для напарников – снимать стресс алкоголем в этой конторе не возбранялось.

А через шесть месяцев уже и сам бил морды, вырубал шокером. Даже броневиком удалось поуправлять, когда водитель накачивался сверх меры.

В тот июньский день Марк заслужил выходной. Радости не было предела, последние смены выдались – врагу не пожелаешь.

Накупил выпивки, истратил все припасённые талоны на закуску и курево, после чего откинулся в узком кресле и стал ждать вечера. Сегодня стукнул год, как стал утилизатором. Он планировал устроить небольшой сабантуй и по этому поводу пригласил парочку новых приятелей.

Обычно он не шибко сходился с людьми. Но эти двое выглядели вполне дружелюбными. Похоже, они, как и Марк, не по своей воли стали утилизаторами.

На самом деле основная работа утилизаторов сводилась к тому, чтобы наводить безотчётный ужас на обывателей, потому что полиция с этой ролью справлялась куда хуже. Да, бывали моменты, когда особо неэффективных индивидуумов приходилось забирать и досрочно списывать в утиль, но самые жаркие денёчки – это время экзамена. Вот тогда-то приходилось трудиться в поте лица. Потому что не все готовы принять приговор Ядра. А кто-то и вовсе, заранее догадываясь о результате, ударяется в бега. Таких приходится вылавливать, благо чипированы все с младенчества, и отправлять в утиль. Каким образом система разбирается со списанными, Марк не знал. Пару раз он заикнулся вопросом на эту тему, но ему ясно дали понять – лучше держать язык за зубами.