Будучи палеонтологом (в значительной мере), Семен в эволюцию не верил. Точнее, не витая в теоретических высях, он прекрасно представлял себе фактологическую базу всех этих многомудрых построений. Пародируя известную фразу из старого фильма, он любил повторять, что есть ли эволюция, нет ли ее – науке это пока неизвестно. Ну, родной исторический материализм принял за аксиому, что она есть, – значит, будем исходить из этого. Правда, все давно признали, что «квантом» – последней «неделимой» частицей живого мира – является «вид», который имеет свой жесткий, не подверженный изменениям генотип. И никто еще ни разу строго не доказал, чтобы какой-то вид от кого-то произошел – они всегда готовенькие, вполне развитые и самостоятельные. Родню найти, конечно, не трудно, но переходных между видами форм нет! Точнее, может, они и есть, но никто таковых до сих пор не обнаружил. И никто ни в кого ни разу не превратился. Короче говоря, «вид» или есть, или его нет – переходных форм, скорее всего, просто не бывает.

Все эти австралопитеки, синантропы, питекантропы иже с ними, безусловно, родня, но уж никак не переходные формы. Все это самостоятельные, автономные виды, которые возникли, прожили свой биологический век (несколько сотен тысяч лет) и благополучно сгинули. Основная проблема их изучения заключается в том, что они имели глупость жить (в отличие от, скажем, моллюсков) на суше, где, как известно, ископаемые остатки сохраняются плохо, а слои, их содержащие, с трудом сопоставляются друг с другом. Вполне возможно, что все эти низколобые предки пару миллионов лет «сосуществовали» на родной планете, даже не подозревая друг о друге.

С неандертальцами и кроманьонцами, по мнению Семена, наука еще не разобралась. В литературе периодически встречаются сообщения, что по результатам генетических исследований они друг с другом не смешивались и общего потомства не давали – верный признак принадлежности к разным биологическим видам. Значит, нет в нас, любимых, неандертальских генов! Но другие ученые не менее аргументированно доказывают, что неандертальцы исчезли потому, что были ассимилированы кроманьонцами, и, соответственно, все мы «полукровки». Один из аргументов – характерный неандертальский облик со всеми «расовыми» признаками проступает в нас на каждом шагу. Приводятся даже изображения этого самого облика. Семен как-то раз долго сравнивал собственный лик в зеркале с иллюстрациями к статье. Сам себя он считал классическим славянином, эталонным, можно сказать, образцом. И вдруг… Как ни поворачивался он анфас и в профиль, все равно получалось, что его любимая личность относится к «переходному» типу – полунеандерталец-полукроманьонец. Он, помнится, тогда еще подумал, что, окажись он в прошлом, его будут считать «своим» и те и другие. С тех пор он поумнел и понял: с равным успехом можно предположить, что его будут считать «чужим» и те и эти. А «чужой», даже в его мире, это синоним слова «враг».

Хьюгги шли уверенно и спокойно. Это не было похоже на нападение или атаку – они просто пришли взять то, что им принадлежит. Семен смотрел, как они приближаются, и делал статическую разминку – прогонял напряжение по мышцам. Он бы предпочел обычную «зарядку», но боялся, что его телодвижения могут быть неверно истолкованы.

Когда до незваных гостей осталось метров пятнадцать, Семен с посохом в левой руке (не примут же они его за оружие?!) вышел навстречу. Он остановился в нескольких шагах от шалаша, вытянул вперед руку в приветственно-останавливающем жесте и сказал по-русски:

– Здравствуйте, гости дорогие! Куда путь держите?

Он старался, чтобы голос звучал нейтрально – без радости и без угрозы. Единственным результатом было то, что двое хьюггов, шедших сзади, переглянулись. Один из них чуть кивнул с усмешкой в сторону Семена – смотри, дескать, какой придурок! Вожак переложил палицу в правую руку и продолжал приближаться. Семен на мгновение встретился с ним взглядом и попытался установить «мысленный» контакт. Почти ничего не получилось, хотя стало ясно, что в голове у вожака каша из «мыслеобразов» ничуть не жиже, чем у Атту. Просто этот хьюгг Семена как бы в упор не видит, не воспринимает. Точнее, воспринимает как «ничто» или «никто»: не «свой», не «чужой», не добыча, не самка, а так – что-то вроде камня на дороге, который нужно перешагнуть или обойти.

«Даст по башке дубиной и пойдет дальше, – сообразил Семен. – Понятно, что я выгляжу для них необычно, но какие же они все тут нелюбопытные! А в школе учат, что любознательность, стремление к познанию нового является неотъемлемым свойством человеческого разума. Фигушки! Весь мир раз и навсегда разложен по полочкам, а все, что сверх того, – от лукавого».

– Стоять! – повелительно сказал Семен и со свистом прокрутил над головой посох. – Кто такие? Куда и зачем?

Вожак остановился в двух шагах и посмотрел с недоумением, причина которого была понятна: «никто» обращается к нему (!) с каким-то требованием. Впрочем, недоумевал он не больше секунды, а потом взмахнул палицей.

Этот доисторический мужик был на полголовы ниже Семена и вряд ли шире в плечах, но его волосатое тело бугрилось такими мышцами, что им позавидовал бы любой культурист. Объем бицепсов если и уступал толщине Семенова бедра, то совсем ненамного. Многокиллограммовая палица в его руке казалась легкой, как пушинка.

Семен ждал чего-то подобного и отступил назад, пропустив обмотанную ремнями каменюку прямо перед грудью. Сам же в ответ бить не стал, но постарался, чтобы конец посоха просвистел возле самого носа противника.

– СТОЯТЬ!!! Я кому сказал?! Ну-ка, быстро: год призыва, номер части, размер трусов? А??

Теперь в глазах вожака читалось откровенное удивление. Семен поторопился закрепить успех:

– Ты что, тупой?! Размер трусов назови! Быстро!

При этом он представил соответствующую часть туалета и ее место на мужском теле. Слов хьюгг, конечно, не понял, но переданный ему «мыслеобраз», кажется, воспринял. Глаза его сузились, а ноздри наоборот раздулись: