Девчонка, так похожая на Сонечку, хохотнула, проходя мимо зашкалено вытянувшегося курсанта. Пацаны хило вытянули лыбы превосходства, смотря на него как на предмет третьего сорта. Как это было не похоже на «то» бравое гусарское появление курсанта в коридорах его школы, тогда в Хабаровске!

«Школьников на НВП привели, – подумал Тимофеев, – как это странно, они ещё школьники, вроде, а я уже курсант! Но они блатные, уважаемые всеми старшеклассники, а я задрюченный слоняра. Вроде и поднялся на ступеньку выше, а вроде и упал вниз. Вот он – философский парадокс жизни. А ведь и правда, вот стану же я когда-нибудь разбитным курсантом четвёртого курса, но, получив лейтенантские пагоны, снова упаду вниз, став „зелёным летёхой“ и так далее… Диалектика!» Тимофеев поднял грязную тряпку, макнул в цинковое ведро с коричневой мыльной «философской» жижей…

Узбекский плов.

Cосед Александра Майера по кровати, Курбан из Самарканда взахлёб рассказывал ему про настоящий узбекский плов, в промежутках между эмоциональными пересказами остросюжетных индийских к'uно… В темноте казармы, его чёрные глаза, в обрамлении густых чёрных бровей, отражали свет дежурного освещения, бьющего с торца казармы со стороны ружейной комнаты.

– Ложишь барана жир. В казан. Жарыш баранина. Нэ долго.

Когда мясо нэмного покрываетса ароматным корочкам. Потом кладошь туда лук. Жарыш нэ долго. Толко лук должен пропитатся жиром и нэмного стать золотыстым. Потом – кладош марковка. Много марковка. Как можно болше. Марковка для плова – это важнэе всего! Потом нужно лыть вада. Пакрыть марковка чуть-чуть. Варыть нэ долго. Будэт аромат. Жёлтая кыпяшая вада. Пахнэт!.. Каладош рыс патом,.. – тогда, Курбан долго ещё ворочался, в темноте блестели его чёрные голодные глаза…

Верхнебуреинский р-н БАМ.

Многие говорят «трескучие морозы», но не все знают, что это в действительности такое. Здесь, в Верхнебуреинском районе, морозы стоят действительно трескучие. А это значит, что ничто живое зимой не может здесь выжить, надёжно не укрывшись в своём гнездовье. Не просто здесь спастись от этой зимней стихии. Деревья издают стеклянный треск. А земля покрыта толстым слоем снега и льда, сомкнувшимся в любовном соитии с вечной мерзлотой так, что до почвы зимой не достучаться!

Женька с Петькой короткими перебежками двигались по направлению к дому. Занятия позади! А настроение лучше некуда! Ведь скоро Новый Год! И, конечно же, зимние каникулы! Уже седьмые по счёту! Женька сунул стеклянную ампулу в дымящуюся сизо-оранжевую реку золы «текущую» вдоль тротуара, при помощи которой рабочие отогревали ледяную глыбу земли, дабы докопаться до лопнувших труб, видимо.

– Ложись! – крикнул Петька, тут же раздался хлопок и в воздух взметнулся столб пыли, своими клубьями напоминающий взрыв атомной бомбы в миниатюре. Петька выглядывал счастливо поверх покрывшихся инеем очков.

– Есть ещё?

– Не-а. Но дома я видел, в аптечке ещё ампулы есть!

– Дома и у меня есть! Ладно! – Петька махнул рукой и вытер рукавицей свой красный мокрый нос. Запихал замёрзшие очки в карман, посмотрел на свет беззащитными сощуренными глазами, словно крот.

– Смотри! – Женька ткнул пальцем в сторону дерева, из дупла которого торчал обледенелый хвост синицы.

– Умерла, бедненькая! Замерзла.

– Сегодня теплее – где-то сорок пять! А было почти минус пятьдесят!

– Всё здесь сдохнет от холода!

– Да! И вообще, это всё нечестно! Вон, передавали по телеку, на Западе там, в Москве, мороз-то всего лишь минус двадцать, а уже уроки в школе отменяются! Прикинь, во, классно им там!

– Да ну?

– Точно тебе говорю! Я сам по телеку видел! – Женька спрятал нос в шарф.

– Везё-ё-т им! Мы бы тогда всю зиму бы по домам сидели бы! Прикинь, как чётко было бы тогда! Не учились бы! – Петька даже закатил глаза от удовольствия от одной только мысли об этом «бы».

– А мы вот дома не сидим, хотя мороз такой, что даже собак и тех не видно!

– А точно, а как собаки выживают, интересно!?

– А как выживают?! Где ты видишь «выживших» собак сейчас?

– А точно! Куда они подевались? Летом тут их столько носилось! Помнишь, Полкана?

– Помню! А Черныша?

– Черныш уже давно пропал куда-то!

– Куда-то! – передёрнул Петька, знаемо куда! Корейцы их сожрали всех ещё по осени, наверное! Они сами от морозов дохнут, как собаки! Их можно понять. Жрачки у них нет толком, кроме риса. Но собак жалко всё равно! И их жалко!