– Тогда давай последнего, – потребовал Кижуч. – Что еще у тебя интересного?

– Не «что», а «кто», – поправил Семен и приказал: – Хью, вылезай!

Входной клапан вигвама отодвинулся, юный неандерталец выбрался наружу и встал во весь свой невеликий рост. Семен волновался – эту сцену они репетировали многократно.

– Хьюгг, – констатировал очевидное Кижуч.

– Причем плохой хьюгг, – уточнил Медведь. – Потому что живой.

– А-а, я понял! Это Семхон придумал новый способ хранения скальпов – в живом виде! Он же их снимать не умеет!

– Неважный способ: снять и над костром подкоптить, по-моему, гораздо удобнее.

– Ну, ты же знаешь Семхона…

– Да не способ это! – заторопился Семен. – Понимаете, решил я Ветке скальп подарить – чтобы, значит, она его сама сняла…

– Это круто, – признал Медведь. – До такого еще никто не додумывался!

– Ну вот, значит, ради такого дела подкараулил я стадо хьюггов – четыре руки голов. Быстренько всех перебил, а одного, который поменьше, принес женщине в подарок. Только он какой-то ненастоящий оказался.

– Чем же он ненастоящий? Молодой еще, мелкий, а так – вполне нормальный хьюгг.

– Сейчас узнаете, – пообещал Семен и кивнул Хью: – Давай.

Тот поднатужился и с запинкой выдал:

– Семхон, Ветка – люди. Я – не хьюгги, я – люди тоже. Хью зовут меня.

Старейшины сидели у костра на корточках. Как только они осознали услышанное (а сделали они это почти одновременно), оба разом плюхнулись задницами на истоптанный снег. Кижуч покрутил плешивой головой, Медведь поковырял пальцем в ухе. Они оторопело посмотрели друг на друга:

– Ты тоже слышал?

– Угу.

– И что это значит?

– Это значит, что спокойная жизнь кончилась, – Семхон вернулся.

Старейшины отряхнули снег с рубах, приняли прежние позы и уставились на неандертальца:

– А еще?

Хью переступил с ноги на ногу, почесался и произнес незапланированное:

– Семхон говорить, я знать. Вы – старейшина. Очень злой, очень страшный. Я бояться.

– Да, – согласился Медведь, – мы довольно свирепы. Особенно я. Но боишься ты зря – мы тебя не больно убьем.

– Убивать Хью нет. Это Ветка хотеть нет.

– Ну да, – вспомнил Кижуч, – тебя же ей подарили. И что с тобой делать?

– Старейшина умный очень. Старейшина думать.

«Молодец! – мысленно одобрил Семен. – Вот так и надо!»

– Мы подумаем, – пообещал Кижуч. – Отдыхай… пока…

По-видимому, от избытка впечатлений старейшины позабыли, что их уже кормили, и в задумчивости навернули вторую порцию. Семен решил, что ему уже можно поинтересоваться новостями.

– Как здесь охота?

– Да какая у нас теперь охота, – вздохнул Кижуч. – Народ скоро из луков стрелять разучится. Идут и идут мамонты…

– Уже трех подранков добили. Мясо девать некуда – на две зимы хватит, – сообщил Медведь.

– И странные какие-то стали – людей или боятся, или атакуют ни с того ни с сего. Двоих наших чуть не стоптали…

– Откуда куда идут?

– С севера и запада – куда-то к востоку подаются. И вроде бы назад не возвращаются. Хотя, может, весной обратно пойдут.

– А подранки? Кто их?

– Самим интересно… Да как-то так странно – в брюхо.

– Снизу?

– Ну да… Ты-то откуда знаешь? Встречал?

– Было дело… Люди?

– Да какие ж это люди?! Уж пошел на мамонта – так бей, пока не упадет, чтоб не мучился… Видел, небось, как наши это делают.

– Издалека. Оружие, наконечники находили?

– Угу.

Семен поднялся, сходил в вигвам и вернулся с куском камня:

– Такие?

Старейшины молча переглянулись.

За прошедшее лето население поселка у Пещеры почти восстановило свою былую численность – уцелевшие пейтары, бартоши, минтоги и тарбеи стягивались к древнему святилищу. В основном это были женщины и не слишком маленькие дети. В отличие от воинов, кроманьонские женщины плохо понимали, что такое «зов предков», и боролись до конца. Или, может быть, у них слишком силен был материнский инстинкт.

В течение зимы родилось шестеро малышей. Из них к виду Homo sapiens принадлежали только пятеро. Один из этих пяти был кроманьонцем наполовину – Семен Васильев стал папашей, как и Эрек. Собственного сына он назвал Юриком в честь погибшего друга, а маленького питекантропа обозвал Пит. Зимнее логово для волосатого семейства оборудовали в непосредственной близости от его вигвама. Семен был немало шокирован, когда обнаружил, что Мери и Ветка, ведущие почти совместное хозяйство, детенышей кормят грудью без различия на своего и чужого. Впрочем, у Мери, кажется, молока хватило бы еще на двоих.