– А быки?

– Те – ходить далеко. Эти – место стоять. Нирут-кун там костер жечь.

– Дым чуешь? – напрягся Семен. – Хорошо…

– Хью говорить: наши люди ньяиохгмо надо, убитый нирут-кун мнольдииогу надо. Семхон это любить нет.

– Спасибо, что предупредил, – усмехнулся Семен. – Лыжи-то мои целы? Пойду к Рыжему – вдруг он ранен?

– Мамонт ранен помогать нет, – печально сказал Хью.

– Знаю… Но все-таки! – ответил Семен и отправился искать свои лыжи. Быть свидетелем каннибальских обрядов над убитыми сородичами и врагами ему совершенно не хотелось.

На приближение человека мамонт не реагировал очень долго. Лишь когда осталось метров 15—20, он развернулся, уставился маленькими глазками и шумно выдохнул воздух. Семен постоял, восстанавливая дыхание и настраиваясь на ментальный контакт.

– «Тебе причинен ущерб?»

– «Не знаю (не имеет значения)», – ответил Рыжий.

– «А для меня имеет! – отреагировал Семен. – Вдруг я смогу помочь?»

– «Сможешь. Но не сейчас (слишком рано)».

– «Да не желаю я тебя убивать! – возмутился человек. – Хочу, чтоб ты жил!»

– «Я тоже. Пока еще».

– «Тогда стой спокойно!» – потребовал Семен.

Ответ можно было перевести примерно так: «Отстань, угомонись, займись чем-нибудь полезным». Рыжий отвернулся, выломал хоботом приличный пучок веток и принялся запихивать его в рот. Семен обошел мамонта по кругу и насчитал три торчащих в нем стрелы. Четвертая просто запуталась в шерсти и висела на боку. Прикинув толщину слоя этой самой шерсти, шкуры под ней и длину древка, человек пришел к выводу, что, скорее всего, они если и пробили кожу, то наконечники сидят в слое жира – вряд это опасно. Сомнение вызывала стрела, торчащая из нижней части бока: «Неужели пробила брюхо?! Этого хватит, чтобы мамонт начал загибаться от перитонита? Этакая живая гора может умереть от укола маленькой тонкой палочки?! А черт его знает – возможности проверить не было… Что делать?»

Зачехленным клинком пальмы Семен попытался раздвинуть шерсть возле стрелы. Ее оказалось неожиданно много, и рассмотреть он ничего не смог. Легонько стукнул по древку стрелы, потом чуть сильнее. Оперенная палочка упала на снег, оставив наконечник в шкуре. «И всего-то, – облегченно улыбнулся Семен. – Повезло тебе, парень! И с меня хоть одна забота долой – меньше совесть будет мучить. Но чего это ты?»

Мамонт действительно забеспокоился – перестал ломать куст, поднял хобот, переступил ногами, поворачиваясь в сторону. Семен зашел спереди, стараясь держаться на приличном расстоянии от бивней. Попытался встретиться взглядом.

– Ты чего? Больно, что ли?

Ответа человек не получил, но почувствовал нарастающее раздражение зверя.

– Да нет там у тебя ничего! – заверил Семен. – Считай, что комар укусил! Они ж издалека стреляли! И вообще, наверное, их стрелами твою шкуру не пробить!

Мамонт как бы не слышал его, хотя ментальный контакт не прервался. Его злоба усиливалась, и Семен всерьез забеспокоился:

– Прекрати! Все же в порядке!

– «Идут…»

– Кто?

– «Они…»

Человек сообразил, что мамонта интересует что-то другое, и торопливо повернулся лицом к слабому ветру. Они действительно шли: вдали цепочкой вышагивали пять быков. Кажется, на них были всадники. Двигались они явно по направлению к «укреплению» из нарт. Правда, были от него еще далеко.

– «Поубиваю гадов!» – принял Семен невнятную мысль животного. Мамонт шагнул вперед – прямо на него.

– Нет! – сказал Семен. – Они не нападают!

Мамонт, кажется, понял, но сделал еще шаг вперед.

– Не нападают! – стоял на своем человек. – Их слишком мало! А нападут – сами справимся! Без тебя!

– «Поубиваю гадов… – чуть спокойнее выдал мамонт и попросил: – Уйди, перестань мешать!»

– Нет! – категорически отказался человек. – В конце концов, это сначала мои враги, а потом уж твои! Значит, я первый. А ты – за мной!

Ответ не был отрицательным – скорее просто неодобрительным. Воспользовавшись этим, Семен развернулся и, отталкиваясь древком пальмы, с максимально возможной скоростью двинулся навстречу каравану. Метров через тридцать он оглянулся – Рыжий шел за ним. Всадники, вероятно, заметили это движение и остановились. «Сволочи! – ругнулся Семен, – Могли бы и поближе подъехать! У меня же лыжи не беговые, а этот волосатый слон, того и гляди, на пятки наступит! Это, получается, я на своих самодельных „дровах" в такую даль должен чапать?! И вообще, на фига я это делаю?! А что, собственно говоря, надо делать? Идиотизм какой-то…»

Когда «бежать» осталось метров двести, Семен остановился и повернулся к своему спутнику:

– Стой! Дальше я сам! Один! Видишь, они не двигаются?

Мамонт был явно недоволен, но остановился.

– Не лезь в наши человечьи разборки! – вздыбил эмоциональную волну Семен. – Неужели не понимаешь, что для тебя и для твоих «плохие» двуногие опаснее любых саблезубов?! Дружи с «хорошими» двуногими, подпускай к ним детенышей, а от «плохих» просто держись подальше! И вообще…

Семен «грузил» мамонта, наверное, несколько минут. Он, собственно говоря, не столько хотел наставить его на путь истинный, сколько сам желал перевести дух и хоть немного просохнуть от пота. Когда же он оглянулся, то увидел, что расклад изменился: четверо всадников спешились и стояли на месте. Их быки нарушили строй и рыли копытами снег. Пятый же медленным шагом двигался прямо к Семену.