Вадим Константинович попросил Антонину уволиться из парикмахерской воинской части, так как подумывал совсем с ней расстаться. Но ребёнок был так похож на него, что он не находил в себе сил это сделать. К тому же Антонина влекла его к себе как женщина, тогда как к жене чувства давно охладели.

Полковник Журыкин на свадьбе Николая Боблакова, как известно, не был. Хотя старший прапорщик Боблаков, как это ни удивительно, приглашал его – правда, исключительно из этических соображений. Но и Вадим Константинович, чувствовавший свою частичную вину в распаде семьи своего подчинённого, не пришёл на вечер в ресторан не из демонстрации вежливости: просто он не мог сделать выбор между женой Алевтиной Георгиевной и любовницей Антониной. Конечно, с последней он уж никак не мог прийти и решил там вообще не быть, попросив одного офицера поздравить Боблакова и его молодую жену от его имени…

Когда до него дошёл слух, что у старшего прапорщика жена-красавица во много раз превосходит его прежнюю жену, Журыкин немало удивился. Хотя и нельзя было в это не поверить, ведь иные девушки норовили выходить замуж за военных не столько по любви, сколько по расчёту: хорошая зарплата, квартира. Тоня была как раз такой, но Боблаков её разочаровал. Потом полковник дотошно расспросил офицеров: как прошла свадьба старшего прапорщика? Когда услышал подробности, он пожалел, что не пошёл. Если бы тогда подумал, что его дочь туда-сюда выйдет замуж и он останется со стареющей женой, он бы, наверное, скорее решился на развод. С Антониной Вадим Константинович ощущал себя молодым, что весьма тешило его самолюбие. К тому же у них с Антониной был сын Петя, названный в угоду ему в честь его деда. Но что от этого, коли ребёнок был записан на Николая и бедолага платил алименты на двоих детей. Несправедливо как-то получалось, при всём том об алиментах Антонина рассказала любовнику как-то легко, хотя отлично знала, что бессовестно обманывала бывшего супруга, а всё потому, что он велел так сделать, поскольку пока не решался порвать брак с женой. Да и сама Антонина, как известно, тянула с разводом – опять-таки из-за нерешительности любовника боялась оказаться у разбитого корыта. Правда, почему-то в суде Боблаков даже не пытался доказывать, что ребёнок не его. Значит, признал своим, в корпусе так все и сочли…

Тем не менее и после развода Антонины Журыкин не спешил узаконивать с ней отношения, так как боялся из-за огласки начинать судебную процедуру, что могло повлиять на прозондированную любовницей ситуацию возможного повышения в чине. Однако этот аргумент ту нисколько не убеждал, и она согласилась ещё какое-то время потерпеть своё неопределённое положение. Вадим Константинович по привычке продолжал вести двойную жизнь и дальше, о чём уже догадывалась его жена Алевтина Георгиевна. Но она, в свой черёд, почему-то решила: пока не нужно раздувать семейный пожар. Хотя прекратившееся с его стороны выполнение супружеских обязанностей её невольно настораживало. Правда, первое время охлаждение мужа она относила на его усталость, а потом думала, что с возрастом, наверное, мужчины теряют прежний интерес к жёнам. И постепенно привыкала к новому повороту в их многолетней совместной жизни. Однако рано или поздно любая женщина начинает понимать, что в их с мужем отношениях замешана посторонняя женщина. И этот слух о внебрачном ребёнке, и продолжающиеся отношения с любовницей, предстали в другом качестве.

Однажды на носовом платке мужа Алевтина Георгиевна заметила пятна помады, и вдобавок от Вадима исходил определённый запах женских духов. Их аромат, который всё ещё не выветривался, говорил о высоком честолюбии её соперницы и подтверждал, кстати, слух о стремлении заполучить генеральские погоны.

Казалось, после неопровержимой улики должен был последовать её вопрос к мужу, найдёт ли он объяснение своему странному поведению, но всё равно она почему-то упорно молчала. И только когда дочь Наташа заметила, что от отца пахнет не по-мужски, Алевтина Георгиевна гордо вскинула голову:

– А чего ты к нему принюхиваешься? – бросила она почти язвительно.

– Я? – удивилась Наташа. – С чего ты это взяла? Да на его мундир словно флакон вылили.

– Может, это я нечаянно разлила?

– Тебе так хочется, чтобы на нём были твои духи, ароматы которых я хорошо различаю. Меня хоть сейчас посылай на фабрику «Московская заря», и я буду успешно отгадывать духи по запаху.

– Тебе больше нечего обсуждать, как только духи! – вспылила мать.

Наташа ушла, и на эту тему между ними больше разговора не возникало. Алевтина Георгиевна по-прежнему поразительно ровно вела себя с мужем. Вадима Константиновича, похоже, это вполне устраивало, и он высоко оценил дипломатию жены, которая позволяла ему порой приходить домой далеко за полночь, причём слегка подшофе. Но жена притворялась глубоко спящей, а он только прислонял голову к подушке – так сразу и засыпал…

На следующий день она не добивалась от него отчёта о позднем вчерашнем приходе домой, и он оставался ей премного благодарен и удостаивал её лёгкого дежурного поцелуя в щёку, но реже в шею, так как ему было неловко смотреть на увядающую кожу жены, и он быстро удалялся прочь…

Антонина всякий раз после его ухода чувствовала себя какой-то ущербной: «Когда же это кончится? – думала она грустно. – Почему я должна терпеть такое невыносимое положение? Родила ему сына, а он всё медлит и медлит! Или его смущает, что Петенька записан на Николая? Но мне недолго перерегистрировать его, если бы он безоговорочно согласился усыновить сына…».

Антонина вспомнила, как Вадим походя бросил:

– А у Николая, говорят, жена настоящая красавица!

– Что ты этим хочешь сказать, дескать, овчинка тоже стоит выделки? – огрызнулась она.– Может, ты, Вадимушка родной, стал ему завидовать? Неужели он мог найти лучше меня? Наверное, кому-то хочется причинить мне ужасную боль, чтобы я страшно страдала. Может, это он сам тебе ляпнул?

– Нет, мои подчиненные доложили…

И вот сейчас Антонина загорелась желанием увидеть Николая. Почему-то ему упорно не хочется взглянуть на своих детей. Она всегда ему твердила, что Петюня его кровинка, а то, что не похож, так он пошёл в неё, пусть не полностью, но её значительная частичка в нём присутствует…

* * *

Юлия только что покормила детей и отправила их спать. Николай пришёл на кухню и сел ужинать. Вошла жена и спросила:

– Почему ты молчишь?

– Просто вот сейчас сядем с тобой и поговорим, если ты так хочешь! Но, правда, о чём: о жене Михаила или о твоей подруге Женьке? – сказал он как-то нелюбезно и для неё достаточно оскорбительно.

Николай достал из холодильника бутылку коньяка. Он любил перед сном выпить рюмочку, чтобы как можно быстрее заснуть.