– Ошибка – быть настолько слепой. Отдохни, и пойдем к Отшельнику.

Прошел час, как Илва с незнакомцем покинули деревянную избушку и принялись блуждать по лесу. Было не ясно, знает мужчина дорогу, или идет наугад, но принцессе ничего не оставалось, как следовать за ним. Терять было нечего. Илва сама не заметила, когда перестала ценить жизнь. Уговорят отшельника – отлично, не уговорят – не велика потеря.

Внезапно проводник резко остановился и девушка, шедшая следом, врезалась в широкую спину. Илва уже хотела обругать мужчину, но подняла взгляд и осталась стоять молча с открытым ртом. Перед ними непонятно откуда возникло огромное дерево, напоминавшее дуб. Оно было необъятным в ширину, а ветви с зеленой, несмотря на зиму, листвой практически полностью загораживали небо. В нижней части ствола находилось огромное дупло, в проеме которого темнел человеческий силуэт.

– Эгиль, зачем ты эту женщину привел? – человек вышел из дупла и остановился в метре от них. Это был старик в длинном сером балахоне, волочившимся по траве. Лицо, испещренное морщинами, выражало недовольство, густые брови сошлась возле переносицы, седые волосы свисали до самого пояса, а усы и борода были заплетены в косы.

– Отшельник, я прошу тебя, выслушай принцессу! Мне кажется, душу ее растлевает проклятье, пострашнее того, что разрушает ее тело.

– Проклятье это на себя сама девчонка наложила. И только лишь сама способна снять его.

Илва вслушивалась в неприятный разговор, когда рычание отвлекло ее внимание. На девушку медленно шла молодая волчица. Взгляд зверя горел злостью и ненавистью, холодные серые глаза неподвижно смотрели на принцессу.

– Царица леса за свою семью отмстить желает, – Отшельник жестом успокоил хищницу, – Мог бы позволить ей: прав на убийство больше у нее, чем у тебя, дочь человека. Ваши охотники отняли у волчицы радость жизни, вместе с родною матерью, отцом, сестрой и братом.

– А мою мать погубил ваш лес. Отец с горя совсем рассудок потерял, брат – отгородился. Так что прав у меня не меньше.

– Ты ошибаешься, дочь мужа лживого. Не лес в твоей беде виновен. Тебе лишь выбирать – жизнь потерять свою в плену иллюзий, или рискнуть за правду побороться. Вот только драться будешь ты сама с собой.

– Мне нечего терять, старик. Говори, что от меня требуется.

– С тобой плохого я не делал ничего. От ненависти почернело сердце и от горя, вот кровь и стала медленной отравой. Тебе позволил я УВИДЕТЬ только: глаза твои заколдовал и уши. Теперь ты видишь мир таким, коков он есть, и слышишь речь без липкой лжи. Но человек не может удержать столь ценный дар. Исчезнет он, как только к людям выйдешь.

– Так как же быть, Отшельник? Принцесса не способна видеть истину без твоих заклятий! – воскликнул Эгиль.

– Не бойся мальчик мой, я помогу принцессе, – Отшельник подошел к Илве и, положив свою дряхлую кисть на плечо девушки, продолжил, – Дочь человека, превращу тебя в сову. Ты к брату полетишь, и будешь слушать.

Не успела Илва понять истинный смысл сказанного, как тело ее покрылось перьями. Через мгновенье принцесса обратилась в хищную птицу. Теперь выбора не было – сова взмахнула крыльями и полетела в сторону замка.

Эйрик не мог заставить себя вернуться в замок. Кисти рук сводило от холода, но принц продолжал метать ножи в мишень. Внутренний двор погрузился в сумерки, а лезвия все так же рассекали морозный воздух, вслепую вонзаясь в выкрашенное дерево. Уже два дня прошло, как Илва исчезла в диком лесу. Сначала вернулись собаки, потом отыскала дорогу замерзшая испуганная лошадь. Одного стремени не хватало. Глупо было думать, что сестра просто решила сбежать…

Эйрик в очередной раз занес руку для броска, но замер: из темноты появилась бурая сова. Птица без страха села на плечо принца, заставив его прекратить бессмысленное развлечение. Эйрик вздохнул и пошел в заднюю часть дворика. Когда они были детьми, Илва часто играла там: ждала, когда брат закончит тренировки, чтобы утащить его в лес. Не обращая внимания на толстый слой снега, принц опустился на скамью.

Птица издала резкий крик, словно напоминая о себе. В королевстве Арнборг было поверье, что совы могут общаться с миром мертвых, а иногда и вовсе носят души умерших на своих крыльях. Эйрик не сомневался, что на его плече сейчас душа мамы.

– Здравствуй. Я знаю, ты здесь, потому что я не сдержал обещание. Не сберег сестру… Я буду искать её столько, сколько потребуется. Отец не захотел меня слушать: он не верит, что с Илвой может что-то случится. Ведь ты отдала жизнь ради нее, а значит, сестра должна быть под защитой долгие годы…

Резкая боль заставила Эйрика встать. Когти распороли толстую ткань плаща и оцарапали плечо. Сова улетела.

Деревья размытой серой тенью проносились рядом, небо и земля слились в одно целое, сознанием завладело безумие. Илва летела вперед, не понимая, человек она или зверь. Боль обжигающим потоком струилась из центра её груди, наполняя каждую клеточку тела. Боль выжигала неведенье, но не спасала от ненависти и горя.

Чьи-то руки подняли её обнаженное тело и перенесли в тепло. Сознание не хотело снова становиться человеческим. Илва вырывалась что было сил, кричала и рыдала, но объятья не становились менее крепкими. Наконец-то принцесса поняла, что все прошло, и она тихо плачет, уткнувшись лицом в плечо Эгиля.