В толпе царили гам и неразбериха. Польстившись на щедрые уступки, женщины без зазрения совести опустошали кошельки супругов и отцов. Дэнтон хотел отойти от непроходимого сборища, но ажиотаж невольно привлёк внимание.

– R'i! R'i! [14]

– Banr'ion! A iontach banr'ion! [15]

– Ей-богу, люди добрые! К нам пожаловал настоящий принц!

– А она-то – самая что ни на есть принцесса!

Дэнтон дёрнул Колума за наплечный мешок.

– Рябой, протопчи-ка мне дорожку в этой чаще!

– Мигом, – тот боднул головой широкие спины. – Эй, сударики, а ну, посторонитесь! Пропустите благородного лорда!

Толпа расступилась. Дэнтон вальяжно прошёл к прилавку, обложенному разноцветными рулонами ткани. Рядом, на помосте, стоял торговец и двое молодых людей в роли манекенов. Юноша и девушка оделись по итальянской моде. Чрезвычайная роскошь слепила глаза ирландскому простонародью.

Появление Дэнтона не сразу привлекло внимание продавца. Тот считал выручку от богатой покупательницы.

– А tiarna, t'a airgead aige! [16] – крикнул Колум, но купец уставился на него недоумённым взглядом.

– Je comprends le anglais, mais je ne peux pas parler… [17]

– Чего-о? – с презрительной небрежностью протянул Колум. Дэнтон велел ему отойти, а сам завязал с торговцем непринуждённую беседу по-французски. Тот охотно поведал между делом, что зовут его Прежан Мено, и что приплыл он на судне «Прокурандо» всего на один день.

– Завтра начинается святой адвент, монсеньор, – говорил Мено, разворачивая перед Дэнтоном рулон голубого глазета, – а непогода задержала нас в пути. Хотели в Дублин заглянуть и в Ливерпуль, да только вот… Глядите, какой узор – ниточка к ниточке! За бесценок отдаю, монсеньор!

– Отмерь десять футов, и ещё десять вон того красного атласа.

Дэнтон покосился на молодых людей, которых обступили восхищённые ирландцы.

– Грамотно торгуете, мсье Мено. Уверен, что продадите остаток здесь, в Корке.

– О, монсеньор, ваши слова да Богу в уши! – вздохнул торговец, позвякивая ножницами.

– Где купили этих прелестных голубков? Небось, на мавританском рынке?

Мено бросил на Дэнтона испуганный взгляд.

– О нет, что вы! Эти молодые люди – не рабы, они благородной крови…

– Девушка тоже? – Дэнтон с лукавой пристальностью взглянул ему в глаза. Мено заулыбался.

– Хороша, правда? Дочь моего компаньона. Выпросила у батюшки морское путешествие. Скромница, смею заметить. Строжайшее воспитание и надзор…

– А рядом её брат? – Дэнтон как бы невзначай взглянул на юношу. Двое благородных англичан пытались завести с ним беседу на французском.

– О нет, монсеньор, это её слуга. Кажется, они влюблены, но… Сами понимаете, разница в положении… Мадемуазель Жуана – девушка на выданье. Богатая, образованная, говорит на четырёх языках, и по матери – англичанка.

– А по отцу?

– Да-да, и по отцу – тоже, – торопливо отвечал Мено. – Ваша сдача, монсеньор.

Дэнтон, с улыбкой вернув её торговцу, перевёл блуждающий вгляд на мотки тесьмы.

– Отмерь-ка мне, любезный, по пятнадцать футов золотой с гранатовым яблоком, серебряной с розами и медной со страстоцветами. Как величать эту почтенную фамилию, откуда она происходит?

– Брэмптон, монсеньор, а живут они… о, где только ни живут! Путешественники, одним словом.

Мено склонился к уху Дэнтона.

– «Прокурандо» отплывает завтра на рассвете. У вас есть время для знакомства.

Дэнтон задумчиво хмыкнул, наблюдая Колума. Тот неотступно крутился возле ирландцев и англичан, беседующих с юношей. Жуана с любезной улыбкой играла роль переводчика. Молодой человек, румяный от комплиментов и жадных взглядов, охотно говорил, то кивая, то отрицательно качая головой.

Хм, девушка весьма хороша. Тёплый цвет кожи, пушистые кудряшки… Такие не уложить щипцами, это природный дар. Густые брови, тёмные глаза с поволокой, как у испанских и португальских сеньорит. Кровь их далёких предков разбавлена арабской «хамсин» [18] .

Профиль восточный: носик мягко изогнут, округлые губы характерно выступают… Англичанка? Пиренейка с фамилией Брэмптон. И название судна – «Прокурандо» – даже не французское. Кому эти торгаши пытаются морочить голову?