– В курсе, что у тебя кроме яиц, больше нет ничего из продуктов? – спросила она, раставляя тарелки на журнальном столике, – Даже хлеба пару кусков всего и то засохший. И молоко в холодильнике скисшее между прочим, если мука есть, можно блинчиков напечь.

Она казалось разговаривает сама с собой или с каким-то невидимым собеседником, но никак не со мной.

Какие к черту блинчики? Что вообще нужно этой девчонке здесь?

– Я не хочу есть, не могу. – прервал я её.

Она вновь засверлила меня своими красивыми глазками.

– Через не могу! Не поешь-всё бухло отправлю в унитаз. – пригрозила она и фактически силой вложила мне в руку вилку.

– Тебе это на хрена?

– Когда я ем, я глух и нем. Ешь давай.

– Сколько сейчас времени?

– Начало первого уже. – ответила она и видя моё замешательство уточнила, – Ночи, первый час ночи.

Она с аппетитом принялась за яичницу. С трудом и я впихнул в себя приготовленную Олесей пищу и запил все остатками пива из банки. Тошнота накатила с ещё большей силой.

– Плохо? – спросила она, собирая тарелки, – Ложись, я сейчас посуду помою и приду.

С этими словами она упорхнула вновь на кухню. Она удивляла меня все больше.

Я уронил голову на подушку и закрыл глаза. Меня сразу подхватила алкогольная карусель и закрутила в бешеном танце вызывая ещё большую тошноту. Пришлось перевернуться на живот и немного свесить голову с края дивана, стало легче, алкоаттракцион отпустил меня. Я мгновенно отключился, просто упал в чёрную яму без каких-либо сновидений.

Долго поспать мне не дали, уже через пятнадцать минут Олеся аккуратно, но настойчиво трясла меня за плечо.

– Вставай, сделаю постель по нормальному и ляжешь.

– Что тебе нужно?

– Ничего. Вставай сказала.

Я встал и пошёл на кухню прихватив с собой подушку. Швырнул её на скамейку кухонного уголка и лег сам. Дежавю, какое-то. Так было и раньше, поругались с женой, взял подушку и на кухню. Только жены у меня больше не было. Даже по нашим ссорам я скучал, даже этого мне сейчас не хватало.

Я взял со стола пачку сигарет, достал одну и чиркнул зажигалкой. Сделал две затяжки, понял, что курить не могу и затушил сигарету, с силой вдавливая её в дно пепельницы.

– Чего психуешь? – входя за мной на кухню спросила начинавшая мне уже надоедать Олеся, – Пошли я постелила по-человечески, а то вообще, как бомж обитаешь.

– Слушай, тебе какого хрена от меня вообще нужно? Я тебя не звал, ты чё приехала?

– Хочешь поговорить пошли. – спокойным, убийственно спокойным тоном сказала она, развернулась и ушла в комнату.

Вот ведь непробиваемая, сука! Я взял подушку и пошёл за ней.

Она не обманула, сделала то чего я все эти дни не делал ни разу, расстелила диван. Мне в пьяном угаре было вообще не до постели, спал, точнее отключался, как и где придётся.

– Ложись. – она рукой махнула, указывая на диван.

Я вдруг заметил, что себе она постелила на полу рядом. Стало неудобно. Я её конечно не звал и вообще не понимал, с чего вдруг она ночует у меня, но все равно как-то неудобно, блин.

– Я на полу лягу. – сказал я, – Спи на диване.

Это не было притворным гостеприимством. Я просто вдруг понял, что не хочу спать на этом диване, не могу. Это был наш с женой диван, наш. Сотни ночей мы спали на нем вдвоём, любили друг друга, ругались, мирились, смеялись. Он связан с нашей жизнью. Той жизнью, что закончилась, оборвалась. Всего неделю назад этот самый диван, был свидетелем нашей последней ссоры, нашего последнего примирения, нашего последнего секса.

– Тогда сделаем по-другому. – вдруг решительно заявила Олеся, – Будем спать на полу.

Она тут же стащила одеяла и подушки на пол и постелила нам обоим.

– Не бойся, храпеть не буду. – со смехом добавила она, – Приставать тоже, если не хочешь конечно.

Я лег, накрылся одеялом и понял вдруг, что спать не хочу.

– Ты мне так и не ответила на вопрос, тебе чего от меня нужно? – спросил я свою гостью поворачиваясь к ней.

Она лежала и просто смотрела на меня.

– Обними меня, пожалуйста. – прошептала вдруг она. Из энергичной неугомонной фурии она неожиданно превратилась в нежную девочку, ищущую заботу и простое человеческое тепло. Сколько ещё всего в этой девчонке, чёрт.