Мария с любопытством смотрела и слушала свою собеседницу, которая без умолку рассказывала о своей жизни. Мария была очарована оптимизмом девушки, ее житейской опытностью, смелостью и вызывающей симпатию вульгарностью. Мария решила про себя, что обязательно должна подружиться с ней, тем более, что чувствовала взаимную симпатию.

– Заходи ко мне, сестренка, как будет время. Не теряйся, – продавщица посадила Марию на стул возле себя и разливала чай по металлическим кружкам.

– Обязательно буду заходить. Как только получится.

– А куртку я тебе за двадцать тысяч отдам. Устроит?

– Спасибо, подруга! Конечно! – вспыхнув, горячо ответила Мария, – Я бы не просила, но братишке куртку обещала, а денег не хватает…

– По-свойски сочтемся, – ответила продавщица и подмигнула накрашенным глазом.

Простившись, сжимая у груди пакет с покупкой, Мария поторопилась обратно в столовую. Девушке было радостно. Она чувствовала, как изнутри приятно поднималось воодушевление от неожиданного и многообещающего знакомства. А также с удовольствием предвкушала восторг, с каким получит свой подарок младший брат. Остаток дня прошел незаметно в приятных мыслях и планах о предстоящей в конце года поездке домой и о том, как она сможет отблагодарить новую подругу за оказанную услугу.

9. Любовник

За приятной прохладой начала осени наступили холода. Одним промозглым вечером прошел первый снег и на утро растаял, превратившись в грязную серую жижу. По ночам жижа застывала и жесткой бугристой коростой покрывала землю и тротуары, а к полудню снова таяла в жижу, перемешиваясь с грязью и мусором улиц.

За осень знакомство Марии с продавщицей с вещевого рынка переросло в дружбу. Девушки часто встречались, заходили друг к другу на работу или гостили вечерами в комнатах. Как правило, подруга рассказывала Марии свежие базарные сплетни, а Мария слушала и смеялась. Сплетни были в большинстве о людях, которые работали рядом с ними. Казалось, подруге было известно все: кто и откуда приехал, на кого работает и сколько зарабатывает. Но самый больший интерес и трепет у девушек вызывали личные истории. Скабрезные полуправдивые слухи о том, кто, где и с кем живет, за кем ухаживает и с кем изменяет. Мария с интересом слушала непрерывный поток сведений с обилием имен, чисел и смачных подробностей, и это неимоверным образом развлекало ее, скрашивая рутину однообразных будней.

Познакомилась Мария и с дочерью подруги – худой трехлетней девочкой с тонкими волосами, заплетенными в жидкие косички, с маленьким, печальным и на удивление взрослым лицом. Чаще всего она тихо играла с куклами в дальнем углу комнаты, где жила подруга, словно неприхотливый маленький домашний зверек, и никогда не беспокоила мать детскими шалостями или просьбами. Сердце Марии жалостно сжималось при виде девочки. Девушка ощущала болезненное одиночество ребенка и недостаток материнского тепла, и всячески старалась развеселить ее. Мария приносила девочке вкусности из столовой и при любой возможности пыталась разговорить. Но та лишь односложно отвечала на вопросы, с молчаливой благодарностью принимала гостинцы и вновь уходила в свой угол. За небольшую плату, когда мать уходила на работу, за девочкой присматривала старая женщина, жившая по соседству. И так как работа отнимала у матери шесть дней в неделю с раннего утра до позднего вечера, то девочка зачастую была предоставлена сама себе и не была привязана к матери. Мать, впрочем, никак не тяготилась такой ситуацией и воспринимала ее как должную.

В один промозглых вечеров девушки собрались к комнате Марии обсудить последние сплетни. Ближе к полуночи, когда они исчерпали темы для разговоров и собирались расходиться, подруга неожиданно призналась Марии в том, что у нее есть мужчина, и прежде чем рассказать детали, долго выпытывала клятву ни при каких обстоятельствах не выдавать ее тайну.

– Поклянись хлебом, что никому не скажешь, – зловещим шепотом верещала подруга.

– Ты такая смешная, – отмахнулась Мария, смеясь над просьбой.

– Клянись или не скажу. Клянись матерью! Хлебом клянись! – настаивала девушка.

– Хорошо, хорошо, не буду я никому говорить. Что ты? Зачем мне это? Какой толк?

– Скажи: «Клянусь хлебом и матерью»! – не унималась та, театрально пронзительно смотря в глаза Марии.

– Хорошо. Клянусь хлебом и матерью, что никому не скажу, с кем ты спишь, – ответила девушка и залилась звонким смехом.

– Дура ты! – не выдержала подруга и тоже захохотала, хлопая себя по плотным ляжкам.

Лицо девушки выражало возбуждение и нетерпение поделиться с Марией своим секретом. Голос подруги то зловеще шептал, то срывался на визг. Скрывать подобные подробности своей жизни от Марии было для нее мучительным испытанием и сейчас, когда она, наконец, решилась освободиться от своего бремени, информация словно срывала последние заслонки, готовая в любой момент вырваться наружу в долгожданном прорыве.

– Ладно. Молчи. Слушай, – начала она, – он тоже с базара. И он женат, – она сделала долгую трагическую паузу, ожидая, пока сведения произведут должное впечатление на Марию, – тебе смех, а если кто узнает про нас, то мне не жить…, – добавила она.

– Почему тебе не жить, не пойму? Кто он такой? Я его знаю? Рассказывай! Никому не скажу, не переживай, – успокоила Мария подругу. Сладкие объятия любопытства уже охватили девушку.

– Ты его знаешь, – таинственно ответила подруга.

– Кто же он? Ну!

– Он… наш… базарком, – медленно и торжественно произнесла подруга.

– Что?!! Базарком?!! Тот, который деньги собирает?!! Да?!! Черный такой?!!

– Он. И если его семья узнает, то они сотрут мое бедное деревенское тельце в мелкую пыль и скормят своим дворовым собакам. Его тесть на рынке хозяин. Всего тут хозяин. Очень высоко сидит. Поэтому мужик мой тут индюком и ходит.

Марии понадобилось некоторое время, чтобы воскресить в памяти образ этого человека. Она хорошо его помнила. Как хорошо помнила и то, какое неприятное впечатление он произвел на девушку, впервые появившись в ее заведении за деньгами с аренды помещения столовой. Это был грузный мужчина неопределенного возраста, с огромным выпирающим вперед животом. Круглое и загорелое до густой черноты лицо плавилось в складках жира. Крошечные поросячьи глазки подозрительно осматривали собеседника в попытках определить как нужно вести себя: высокомерно и надменно при разговоре с тем, кого тот считал беднее себя, или услужливо при встрече с человеком большего богатства.