Среди пассажиров были крепкие взрослые мужчины, которым на всё было наплевать. Спасение пришло через три остановки. В автобус вошли два паренька лет по 17—18. Как только они поняли, что происходит, то сразу без разговоров дали в морду пьяному амбалу. Мужик был их в полтора раза выше и в три раза шире. Он совершенно не ожидал такого поворота событий. Амбал попытался схватить парней своими огромными клешнями, но пропустил еще один удар в рожу. После этого боевой настрой дяденьки куда-то улетучился. Парни взяли его под руки и вывели из автобуса.

Ребята попались жесткие и не из робкого десятка, хотя они, по сути, еще детьми были. На остановке они дяде еще насыпали и какие-то наставления короткие сделали. Насыпали хорошо, парни спортсменами, похоже, были. Мама заплакала, а я стал её успокаивать. Пассажиры продолжали равнодушно смотреть в окно. В тот день я почувствовал приступ какой-то недетской злобы. Решил для себя, что вырасту сильным и буду действовать как эти два парня.

В школе все расклады поменялись. Я был достаточно крупным парнем и беспощадно бил своих одноклассников. Одному своему недругу я пробил голову стулом. Не до мозгов, конечно, но крови было много. Удар прошел по касательной. Собрали педсовет, вызвали родителей. Учился я, как ни странно хорошо до 9 класса и в общественной жизни школы активное участие принимал. Короче, дело замяли, и мне всё сошло с рук.

После этого эпизода школьные враги перестали меня доставать. Никому стулья из собственной головы не хотелось выковыривать. Семья, в которой я родился, была не совсем благополучной. Это отложило определённый отпечаток на моей личности и жизненном пути. Периодически я убегал из дома, ночевал у знакомых, в подъездах и нежилых помещениях. Несколько раз попадал в спеццентр МВД.

Двор дома, в котором я жил, был ещё тот. В соседней пятиэтажке практически открыто торговали наркотиками. Подозрительные личности мне периодически предлагали «уколоться и забыться». В центре двора постоянно бухала группа уголовников, которые квартирными кражами занимались. Их человек 30 было, не меньше. Уголовный взвод. У одного из них был питбуль, который убивал всех бродячих животных, забредавших в наш двор. От котов и дворняг одни ошмётки оставались.

Питбуль любил тренировать свои челюсти. Он прыгал на метр в высоту и вцеплялся зубами в ветку дерева. Затем он находился в «подвешенном состоянии» 1—2 минуты. Так повторялось раз 15 подряд. Уголовники привязывали к дереву палку на верёвке. Питбуль прыгал, цеплялся зубами за палку и ему устраивали «зубастую карусель». Крутился он так несколько минут, ему это развлечение жутко нравилось. Как-то раз эта псина покалечила прохожего, который сделал замечание пьющей компании. Бойцовская собака – это граната без чеки.

Центровой уркаган группировки был большим романтиком и держал рядом с соседним домом голубятню. Белые голуби периодически кружили над нашим двором. Нажравшись, урки пели песни и метали ножи в окружающие деревья. Иногда во дворе была слышна стрельба. Это уголовники стреляли по бутылкам. Дворовый тир устраивали обычно рядом с детской площадкой. Жители ближайших домов вызывали ментов. Те приезжали часа через три, если вообще приезжали. Когда «синеглазка» доезжала до нашего двора, обычно ловить уже было некого. Участковые сидели в соседнем доме, но никак не реагировали на происходящее во дворе.

Криминальный пролетариат района тоже от блатных не отставал. Рабочие после смены пили водку из горла и закусывали какими-то сомнительными пирожками. Потом начинались страшные пьяные драки. Бухие работяги не щадили ни себя, ни противника. В ход шли различные подручные средства: палки, камни, ножи и бутылки. Если кому-то не разбили об голову бутылку в воскресенье, значит, выходные прошли зря. Уличные бои – это не спортивные соревнования. Здесь всё решают доли секунды. Или ты в морг поедешь или твой оппонент.

В юности я много хулиганил, бил стёкла в любимой школе, курил траву и брил голову «под машинку». Потом был спорт. Кикбоксинг, силовое троеборье, самбо, парашюты. Одна из тренировок по боевому самбо закончилась поездкой в травмпункт. Было сильное растяжение связок, я не мог идти. Домой заполз на коленях. Потом три дня ещё ползал. Самбо – это не спорт, а борьба за собственную жизнь. Нужно выжить и победить. Параллельно со спортом занимался техническим творчеством в научном обществе учащихся. Даже какие-то призовые места на конкурсах городских занимал. Мастерил я вместе с одноклассником каких-то роботов, которыми через компьютер можно было управлять. Забавно всё это вспоминать сейчас.

Первый парашютный прыжок я в 16 лет совершил. Хотел впечатление на девочку знакомую произвести. Со мной сначала несколько друзей собиралось прыгать. В день прыжка у всех нашлись отговорки, чтобы на аэродром не ехать. У кого-то внезапно голова заболела, у кого-то нога. Я поехал один. На взлётном поле как-то героизма поубавилось. Перед взлётом инструктора нас подбадривали рассказами о начинающих парашютистах, которые утонули в ближайших озёрах и запутались в линиях электропередач.

Это юмор парашютный. Так челябинские инструктора морально неустойчивых парашютистов перед прыжком отсеивают. Ещё были рассказы про парашютиста, который приземлился в огородах местного садового товарищества. Садовод преклонного возраста решил, что 1941 год повторяется и погнался с вилами за «немецким диверсантом». Спортсмен получил рваные раны ягодиц и левого бедра, но остался жив.