– Потрудитесь объяснить мне, по какой причине по отношению ко мне были применены насильственные действия. Не вынуждайте меня напоминать вам о том, что я из уважаемой семьи.

Я был настолько не в себе, что почему-то сбился на канцелярский язык, который на дух не переносил.

– Я прекрасно осведомлен о вашем происхождении, герр Кински, – доктор снова улыбнулся и, словно извиняясь, развел руки в стороны. – К сожалению, указания, которые я получил в отношении вас, не допускают двойного толкования. Я был вынужден поместить вас в свою лечебницу. Впрочем, я обязательно доложу о вашем протесте, и если выяснится, что была допущена ошибка, вас тут же отпустят со всеми причитающимися извинениями и возмещением ущерба, который был вам причинен.

– Указания? – все происходящее показалось мне каким-то бредом, несуразицей, которая должна вот-вот закончиться. – Какие указания? От кого они исходят? И в чем меня вообще обвиняют?

– Я не уполномочен посвящать вас во все подробности этого дела, – мужчина в халате покачал головой, показывая, что не намерен больше говорить на эту тему.

Несмотря на то, что воспитание не позволяло мне скандалить, мне было очень сложно сдержаться и не начать орать благим матом на этого человека, который даже в такой ситуации умудрялся оставаться милым и обходительным. Если вы никогда не оказывались запетым, вам сложно будет представить себе ощущения, которые я испытывал в тот момент. С одной стороны, я понимал, что, в первую очередь, должен был чувствовать себя оскорбленным – ведь все произошедшее могло негативно сказаться на репутации моей семьи. Но вместо возвышенной ярости я ощущал животный ужас, к которому примешивалась слабая надежда на то, что вот сейчас появится моя мама с каким-нибудь документом, в котором будет указано, что я положительный мальчик и заключен в это жуткое место в результате досадного недоразумения. Не могу сказать, что горжусь этим, но тогда мне стоило огромных усилий удержаться от истерики. Однако каким-то непостижимым образом мне удалось это сделать. Не чувствуя под собой ног, я протянул доктору руку и выразил надежду на то, что скоро все разрешится. Наверное, это выглядело жалко, я не знаю. Мой собеседник понимающе улыбнулся и пообещал держать меня в курсе, после чего вышел, посоветовав мне напоследок хорошенько отдохнуть. Когда я услышал звук задвигаемого засова, то упал на кровать и, кусая подушку, беззвучно кричал на протяжении нескольких минут, пока мысленно не охрип. Потрясение было гораздо более сильным, чем я сам себе в этом признавался – я снова впал в беспамятство.

В первое мгновение мне показалось, что я снова оказался в своем доме – до меня донесся запах яичницы и свежей выпечки, завтрака, которым меня обычно баловала мама. Однако, открыв глаза, я застонал и снова зажмурился. Я все еще находился в своей палате. Ее серые стены давили на меня, а тусклое освещение только подчеркивало мрачную атмосферу. Тем более неожиданными казались запахи, висевшие в воздухе. Медленно поднявшись, я осмотрелся по сторонам и с удивлением заметил небольшой столик, сервированный на одну персону. Меня ждал омлет с сосисками, две небольшие булочки, фруктовый джем и сок. Я отломил небольшой кусочек от булочки, с опаской прожевал его и только тогда понял, насколько голоден. Не думая о моральной стороне вопроса, я моментально уничтожил предложенную еду и, насытившись, откинулся на спинку жесткого деревянного стула. Что это за место? Судя по размерам и обстановке моей кельи, как я назвал про себя палату, максимум, что можно было ожидать от ее владельцев, это черствый хлеб и тухлую воду. Во всяком случае, именно так мне всегда представлялась кормежка заключенных. А в том, что я заключенный, у меня не было ни капли сомнения. Может быть, всплыли те памфлеты, которые я писал на фюрера? Тогда сюда должны были поместить добрую половину моего класса – нацисты у нас, мягко говоря, не пользовались бешеной популярностью. Но это ведь мелочь, половина Австрии тайком баловались подобным, несмотря на запреты на все и вся. За такое в тюрьму не сажают. Значит, здесь что-то другое. Но что? Мысль о том, что я на самом деле нахожусь в лечебнице, казалась мне совершенно дикой и не выдерживающей никакой критики. Какую ошибку нужно было совершить, чтобы меня, совершенно здорового подростка, засунуть в лечебницу вот так, среди белого дня? К тому же за психами обычно приезжает карета с санитарами, а меня забирали полицейские. Нет, тут, как ни крути, что-то иное, и мне очень хотелось как можно скорее разобраться во всем и забыть об этом месте. Я даже не намерен был никуда жаловаться, лишь бы больше не возвращаться сюда. Как только выберусь, обещал я себе, то уеду – куда угодно, хоть к черту на кулички. В те же Соединенные Штаты, наконец. Мама говорила, что у меня там живет дядя. Осталось только доказать тому типу в халате, что я не верблюд.

Звук отодвигаемого засова прервал мои размышления, и в следующий момент в дверном проеме возникла незнакомая мне женщина в светло-голубом больничном халате. Меня всегда удивляло то, как любая униформа может внешне искалечить любого. Вот только что перед тобой был вроде бы нормальный человек, а через несколько секунд он уже превращается в какое-то бесполое чудовище, говорящее заученными фразами и глядящее на тебя поверх очков с таким видом, будто ты неодушевленный предмет. Впрочем, в моем случае больничная одежда не играла какой-нибудь важной роли – вошедшая женщина, скорее всего, и в повседневной одежде выглядела не лучшим образом. На вид ей было лет сорок, однако видно было, что она не ждет от жизни чуда в виде принца на белом коне – ее лицо не выражало никаких эмоций, кроме безмерной усталости и раздражения. Жидкие волосы были собраны в крысиный хвост, визуально делая ее голову меньше и подчеркивая тучность фигуры. Помня о своем сомнительном положении, я постарался не вызывать в ней негативных эмоций и вежливо поздоровался. К моему изумлению, когда она ответила, в ее голосе я услышал искреннее участие, граничащее с нежностью:

– Доброе утро! Надеюсь, молодой человек, вам понравился завтрак. Если что-то было не так, можете сказать мне об этом лично – и в следующий раз я принесу что-нибудь другое.

– Мм… Нет, благодарю, все было очень вкусно, – я был сбит с толку подобным несоответствием внешности и голоса моей гостьи.

– Вот и хорошо, – женщина улыбнулась и принялась убирать посуду со стола.

Наблюдая за ней, я обратил внимание на то, что она и не подумала закрыть за собой дверь, несмотря на то, что за ней, похоже, никого не было. Удивившись такой неосмотрительности, я, тем не менее, решил не искушать судьбу и не предпринимать попыток сбежать. Тем более что здание, скорее всего, охранялось, и рисковать собственным здоровьем мне не хотелось. Кроме того, я все еще надеялся на то, что ситуация разрешится в ближайшее время.

– Скажите, фрау… – начал я и замялся, не зная, как обращаться к женщине.

– Марта. Можете меня звать просто Мартой, без фрау.

– Хорошо, Марта, – я не привык обращаться к людям, которые были старше меня, по имени, и поэтому сначала немного смутился, однако переборол это чувство и продолжил. – Скажите, где я нахожусь?

– Это не тайна. Вы находитесь в клинике закрытого типа доктора Гросмана. Сюда сложно попасть, и я, честно говоря, не могу представить, по какой именно причине вас держат здесь.

Эта информация мне не понравилась. Что за клиника закрытого типа? И кто такой этот доктор Гросман?

– Простите, но вы, если я правильно понял, считаете, что мне предстоит здесь пробыть некоторое время?

– Что заставило вас думать так? – Марта приподняла брови, отчего все ее лицо приобрело трогательное выражение детского удивления.

– Вы только что сказали мне, что я могу заказать другой завтрак – и в следующий раз вы учтете мои пожелания. Значит, он предполагается, этот следующий раз?

– Вы очень умный и внимательный молодой человек, но вам не стоит обращать внимания на то, что я говорю. Я не имею никакого отношения к местным порядкам и многого не знаю. Возможно, вас и выпустят отсюда через месяц-другой.

– Месяц? – мне показалось, что я ослышался. – Но это совершенно невозможно! Я ведь ни в чем не виноват и совершенно здоров. Зачем держать меня в больнице так долго? К тому же меня дома ждет мама, наконец, мне нужно готовиться к поступлению в университет!

Марта остановилась и с минуту внимательно разглядывала меня, после чего снова улыбнулась и махнула рукой: