Одна из первозданных душ не выдерживает хаоса, творившегося на земле, и уговаривает своего создателя отпустить ее на землю, нарушив тем самым равновесие добра и зла. Узнав об этом, Люцифер предлагает своему отцу сыграть партию в шахматы на правообладание этой душой. Не пожалеет ли он об этом позже? Иногда судьба играет с ними злую шутку, но однажды и мы можем сыграть с ней по своим правилам.
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Она передёрнулась от очередного скрипа закрывающейся двери, от этого холодного и пронизывающего звука, когда засов заходит в петлю, как удавка, затягивающаяся на шее очередной жертвы. Плачь детей, застывший в глазах женщин ужас – осознание того, что всё кончено, и ничего нельзя изменить. Осознание не справедливости, оставляющее один единственный вопрос «ПОЧЕМУ!!?» О чем думают люди, смотрящие с высоко поднятой головой в глаза смерти? Проклинают своего врага? Жалеют себя? Единственным утешением для них становится то, что смерть будет быстрой. Какого это знать, что ты приговорён всего лишь за то, что родился не той нации и не в то время. Вся жизнь проносится в эти моменты перед глазами. Время останавливается на какое-то мгновенье, и начинаешь осознавать смысл жизни и смерти. Больше некуда спешить, есть ещё несколько драгоценных минут, что бы понять, осознать и принять. Понимаешь то, что не смог понять на протяжении всей своей никчёмной жизни. Вспоминаешь свои мечты, которые лелеял ещё несколько лет тому назад. Вспоминаешь: над чем смеялся и плакал. К чему стремился и какие ценности чтил. Всё это становится ненужным и бессмысленным. Единственно ценным в такие моменты становится прикосновение матери к ребёнку, обхватившего её ногу, вжимающегося в неё, всем телом. И мать, которая, глядя в глаза единственного важного существа для неё, которая успокаивает своё чадо, говоря, что всё будет хорошо, напевая ему колыбельную.
Сигнал… и удушающий газ, выходящий из специальных отверстий и заполняющий бункер концлагеря. Через мгновение всё стихает, и пустота наполняет ещё один день. Ещё несколько сотен тел отправятся сегодня в топку, чтобы окутать это место смрадом – запахом смерти.
Слез уже не осталось, только ком иногда перераставший в рвоту. Зачем они это делают? Что это изменит? И когда закончится весь этот бред!? Если бы была возможность заглянуть в будущее, хотя бы одним глазком. Увидеть, что нас там ждёт. А может вообще не стоит начинать строить планы на эту жизнь? Именно такой жизнь казалась в сороковые года, года геноцида, бессмысленных войн и голода. Это был не первый период насилия над нациями. Земля только начинала приходить в себя от истребления ассирийцев и армян, Османской империи, буквально 20 лет назад. После этого образовалась армянская диаспора, укрепляющая свои позиции в этом мире, чтобы выжить. Не стоит говорить уже о том, что самый страшный период истребления людей выпал на 15—17 века, когда под лозунгом истребления ведьм и колдунов было уничтожено около ста тысяч человек и множество учений. Под прикрытием уничтожения колдовских книг была уничтожена целая народная культура. Веды предупреждали, что все будут гореть в аду за свои деяния, но никто не предавал этому значения. Никто не видел ада, и не понимал, о чем говорили веды. Но вот время ада и настало. Не было необходимости умирать, что бы спуститься в преисподнюю, она сама поднялась на землю, захватив весь мир. Столько было огня, криков, боли, потерь, крови, что мир начинал захлёбываться в аду. Только некоторые понимали, что наступило время тьмы. «Слепой век», без права на свет.
Ева была одной из самых старейших и чистейших душ, одной из самых первых детей своего отца. В ней хранились самые старые, исконные знания – истина. Истина, до которой пытались дойти любыми путями все знающие и жаждущие власти люди. Кто-то готов был постичь её любой ценой и любым способом, но никто не понимал, что она слишком близка, поэтому так далека. Ева только недавно решила вернуться домой к отцу, закончив очередной цикл жизни. Сколько бы ни призывал её отец, она до последнего оттягивала этот момент, пытаясь остановить неизбежное. Она до сих пор не могла принять наступление «слепого времени». Слишком легко это было – взять и вернуться. Уйти и спокойно наблюдать за всем происходящим издалека. Издалека, где тебя не коснётся даже тень этого времени. Наблюдать и ждать, чем всё закончится. Закончится, чтобы опять начаться. И так вечность. Ева всегда была воином, который не мог оставаться в стороне. Воином, который всегда рвался в бой первым. Она всегда вставала на защиту слабых. Но отец безустанно говорил ей, что необходимо научиться ждать, необходимо научится быть выдержанной, для того что бы нанести точный удар. Как раз это ей предстояло пройти и изучить в предстоящей жизни. Но не скоро. Именно сейчас и началось её учение быть терпеливой. Единственной отрадой для Евы был маленький мальчишка лет семи, за которым она наблюдала с неба, стараясь оберегать его от сурового времени. Светло-русый мальчуган с вечно грязными волосами, одетый во много раз перештопанные штаны и рубаху на три размера больше его собственного, затёртые до дыр ботиночки; и этот неизменный наряд был его единственным состоянием, но его это нисколько не волновало. Не имея ничего, он был полностью свободен, ни к чему не привязан и никому не обязан. Каждое утро он просыпался в заброшенном сарае, на мягком и душистом сене. С боку его всегда подпирал верный старый пёс по кличке Великан. Свою кличку он заработал из-за огромного тела. Великан был массивным псом и навеивал страх на многих из деревни, хотя и был уже очень стар. Между ними существовала некая связь, пёс всегда старался находиться по близости к мальчику и никогда не давал его в обиду. Наблюдать за их идиллией было очень интересно и трогательно. После смерти родителей Матвея Великан был единственным его покровителем. Каждое утро, проснувшись на рассвете, они бежали наперегонки к речке, которая встречала их своей невозмутимой гладью. Вдоволь наплескавшись и обсохнув на утреннем солнце, Матвей накидывал на себя свой неповторимый наряд и довольный шёл со своим верным другом обратно в деревню. Он помогал одинокому старику по хозяйству, который жил на окраине, за это он и получал обед и кость для друга. Он предпочитал зарабатывать себе на хлеб, а не просить милостыню, так как был искренне уверен в её унизительности. Природой он был награждён гордостью и честностью. Вечером он отправлялся в церковь помогать священнику Анатолию лить свечи для прихожан, за что обычно получал огромную тарелку горячих щей и лепёшку.
Шёл 1943 год, ещё никогда мир не видел такого безумия. Истреблялись целые нации, что уж говорить о военнопленных. Счёт шёл не на тысячи, а на миллионы жизней. Даже во времена Крестовых походов, не было пролито столько крови. Ад разгуливал повсюду, не имея препятствий. Было не выносимо наблюдать за всем этим кошмаром. Одна радость в эти времена могла заставить Еву сиять – это чумазый, но гордый и до боли добрый мальчишка. Он был слишком мал, чтобы вникать в происходящее. Он сам создавал свой маленький мир. И он был полноправным хозяином этого мира, но даже это не смогло спасти его от хаоса, который творился.
В феврале 1943 года, в деревню Росица Верхнедвинского района, Витебской области ворвались фашисты. Это была карательная операция под названием «Зимнее волшебство». Самых молодых и сильных людей отправили на станцию Бигосово, где их погрузили в вагоны и вывезли в концлагерь Саласпилс и на работы в Германию. Большая группа людей была загнана в коровник и сожжена. Остальные жители были сожжены в домах. Католический священник Анатолий был застрелен за настойчивые просьбы спасти, хотя бы детей. Старики и дети – все те, кто не мог послужить своему государству, взяв в руки оружие, и остались в своих домах, были уничтожены за считаные часы.
Почему люди настолько жестоки? Что движет ими? Власть? Страх? Ощущение мощи?
На глазах Евы навернулись слезы:
– Отец!!! Ты мне обещал! Отпусти меня на землю, иначе это никогда не прекратится. Я хочу помочь им. Они слепы, Отец!!!
– Дочь моя, моё сердце также страдает, от всего этого безумия, происходящего на земле. Но я не могу вмешаться и не могу отпустить тебя, ибо ещё не время. Ты не сможешь. Ты даже не доживёшь до того момента, когда начнёшь многое осознавать. Ты пройдёшь только боль, а это бессмысленно! – попытался успокоить её Яхве.
– Тогда помоги им сам, отец! Ты ведь можешь!
– Я не должен. Я дал им самое главное – я дал им право выбора. И это, их выбор – жить в аду. Я создал их по своему подобию, а не комнатными растениями, у которых есть горшок и окно, на котором они стоят всю свою жизнь. Растения, которые поливают и пересаживают, когда того требует время. У растений нет выбора, за них решает всё, как раз человек. Поэтому он и главный. Если я вмешаюсь, то в чем будет их отличие?
– Но всё зашло слишком далеко! Это слишком большое право и мы не заслужили его. Мы не были готовы! – её голос начал срываться на крик, а слезы накатывались на глаза, от чего всё расплывалось. Она никогда не считала себя душой, а причисляла себя к людям, потому что всегда спускалась на землю, не давая себе отдыха. – Отец, так больше не может продолжаться…
Она подняла полные слез, очи и увидела родные бездонные глаза переполненные горечью и любовью. Только отец мог так смотреть на своё дитя, заблудившееся среди множества чувств и эмоций. Страх, гнев, власть, ярость, гордость, непонимание, жадность и ненависть – крайне сильны, чтобы совладать с ними. Мало кому удаётся взять их под контроль. Даже сильные мира сего были подвержены им. Эмоциям, которые оставались бесконтрольны. Разве этого, он хотел для своих детей? Разве этого, он ждал от них? Он собрал все существующие инстинкты в одно единственное существо и наделил его разумом, чтобы оно смогло правильно использовать их. Но инстинкт животного оказался слишком силен, чтобы обуздать и подчинить его себе во благо. Захват территории был первоочередной задачей этого инстинкта. И только любовь, дарованная человеку, могла уравновесить его. Но где взять её, когда всё зашло так далеко? Как можно любить того, кто предал тебя? Как можно любить убийцу своих детей? Ведь проще всего любить того, кто любит тебя. В этом и есть ошибка всего человечества. Вся боль отразилась в этих глазах. Ева поняла, что разговор окончен, и её время ещё не пришло.