– Кого ты тут ищешь? – послышался низкий, отдающий хрипотцой голос барыни, окликнувший идущую к дверям дома Эйу.

Женщина мгновенно остановилась, и, развернувшись к пожилой хозяйке, низко ей поклонилась.

– Госпожа, – начала было она.

– Нет, нет, – торопливо перебила ее хозяйка усадьбы. – Барыня Доляна, я не госпожа.

Эйу немедля поправившись, еще ниже склонила голову и своим высоким и единожды мягким голосом молвила:

– Очень приятно барыня Доляна… Я Эйу – кухарка, ищу работу. Вам не нужна кухарка? Я весьма хорошо готовлю. Могу работать в саду, в доме.

– Нет, мне не нужна кухарка, – перебивая женщину, отозвалась барыня и качнула грузной, как и все тело, головой, поместившейся на низкой, точно приземистой шее.

– Я могу работать так… не за плату, за приют, – голос Эйу тягостно дрогнул, а из глаз тотчас побежали ручьями слезы, и стало сразу видно, что она уже обессилена поисками приюта.

– О, да ты только не плачь деточка, – ласково протянула барыня, и, отряхнув друг об дружку ладони, смахнув с них остатки почвы, неспешно направилась к стоящей женщине. – Откуда ты?

– Я с града Лесные Поляны, – отозвалась Эйу. – Там работала у госпожи Собины и ее сына господина Благорода. Пять лет работала. Делала все по дому, стирала, убирала, поколь была моложе, а последние три лето кухарила. Прежняя кухарка обучила меня своему мастерству.

– А чего ж ты ушла тогда с Лесных Полян? – пожимая плечами, вопросила барыня, меж тем неспешно подойдя и поравнявшись с женщиной, торопко утирающей очи, и с участием воззрилась на нее.

– Не могла оставаться в том граде… не могла, – пролепетала Эйу и еще горестней заплакала, и, вторя тем всхлипам, надрывисто стали трястись ее плечи и ниже клонится голова.

– Ну, ладно, ладно деточка, не плачь, – по-доброму произнесла барыня, и, протянув к женщине руку, провела по ее светло-русым волосам. – Оставайся, ежели не куда податься. Но платить мне тебе не чем. У меня небольшие земельные наделы, как ты могла заметить. И на них работает не так много нанятых сермяжников, мимо их домов ты проходила по дороге. Если желаешь, я могу дать кров и еду, но не более того.

– О! Барыня Доляна, благодарствую! – радостно вскликнула Эйу, и резко выпрямившись, разком схватила руку своей благодетельницы. Да немедля припала губами к морщинистой, хотя и белой тыльной стороне длани устами. – Благодарствую! Благодарствую вам! Вы так добры! Вы только не тревожьтесь я не вориха, не лентяйка… Просто так случилось… Случилось, что мне пришлось уйти из Лесных Полян от госпожи Собины.

– Ну, будет. Будет, – благодушно молвила барыня, вероятно и сама не менее радуясь тому, что приобрела в лице этой женщины, если не служку, явственно помощницу, и махонистая улыбка расчертила ее столь широкое лицо. – Ясыня, – обернувшись, окликнула она стоящую и все время смурно оглядывающую чужачку девушку. – Поди сюда, девочка.

Ясыня, как величала ее барыня, едва слышно хмыкнула носом, тем видимо выражая недовольство аль вспять собираясь зарюмить, и сжав свои широколадонные руки в кулаки, неспешно обойдя клумбу, приблизилась к барыне. Она замерла подле последней и обдала Эйу и вовсе презрительным взглядом, будто видела пред собой улепетывающего от ее обувки черного, склизкого слизняка.

– Отведешь нашу гостью на кухню, – протянула все тем же умягченным голосом барыня, коим верно разговаривала со всеми и всегда. – Там за ширмой кушетка стоит, пускай остановиться.

– Она же болдырка, – нескрываемо пренебрежительно дыхнула Ясыня и досадливо, вроде это касалось ее непосредственно, зыркнула на барыню. – Кто такая? Что в себе несет, кто ж знает?! Разве можно в дом брать так незнамо кого с дороги, да еще не спросив представлений? Вот же я вам, в самом деле барыня удивляюсь. Нешто можно быть такой наивной… Может она, эта самая Эйу чего худое замыслила, иль чего еще страшнее уже сделала. Да еще и самой госпоже Собине, потомуй-то и убегла. В днях за ней явится нарать, да спросит с вас барыня.

– Нет! Нет! – с горячностью в голосе дыхнула Эйу, и энергично закачала головой, все поколь удерживая руку Доляны подле своего лица, точно всяк миг, жаждая припасть к ней губами и тем самым действом выпросить себе милости. – Я ничего дурного не делала. Никогда не брала чужого, так меня мать учила… Она хоть и черная, но была вельми хорошим человеком. А отец мой белый, как и вы… Он – дариц. Просто не жил мой отец с матерью, однако устроил ее на хорошее место, к сестре госпожи Собины. А погодя госпожа нас к себе забрала, ибо мать дюже славно готовила. И мы жили… служили госпоже Собине покуда мать не померла. Засим и я стала работать на госпожу.

– А, чего ж тогда ушла? – сердито поспрашала Ясыня и ее тонкие, алые губы язвительно выгнулись.

– О, барыня Доляна… барыня, – в каждом сказанном Эйу слове столько звучало мольбы. Она, наконец, выпустила руку барыни, закрыла ладонями лицо, и горько зарыдав, чуть слышно произнесла, – просто у меня была близость… Близость с сыном госпожи, господином Благородом. Всего один миг счастья и радости для меня… И тот миг… та радость теперь возродилась жизнью в моем чреве. – Теперь она и вовсе лишь слышимо шепнула, стараясь скрыть, будто от всех сразу, – я жду ребенка. Посему и ушла из Лесных Полян поколь еще не видно, и никто не знает.