Шрифт:
И вот сейчас он снова приближался к тому полю, где ему предстояло выдержать немало жестоких сражений.
Перед ним лежал величественный храм, подымавшийся над долиной четырьмя террасами, и его прекрасные очертания четко рисовались на фоне охватывавшей его полукругом высокой отвесной стены из желтоватого известняка.
На тщательно выложенных постаментах стояли исполинские каменные ястребы с символами жизни, олицетворявшими сына богини – Гора, который заставляет снова расцвести все увядающее и воскрешает все умирающее.
На каждой террасе находились открытые с восточной стороны залы, и каждый из них был обнесен двадцатью двумя древними колоннами. На задних стенах были прекрасные картины и надписи, высеченные по камню резцом художника; они рассказывали о великих деяниях Хатшепсут, совершенных ею с помощью фиванских богов.
Здесь были и корабли, посланные ею в Пунт [ 101 ], чтобы обогатить Египет сокровищами Востока, и доставленные в Фивы чудесные дары Аравии; дома жителей страны благовоний и рыбы Красного моря были изображены четко и правдиво.
101
Пунт – страна, простиравшаяся на юге Аравии, а, возможно, также и на побережье Восточной Африки вплоть до Сомали (в настоящее время считается, что Пунт – нынешнее Сомали. – Д. Б.). На это указывают списки побежденных Тутмосом III народов, обнаруженные на пилонах храма в Карнаке. (Прим. автора.)
На третьей и четвертой террасе лепились к скалам небольшие строения, возведенные Хатшепсут и ее братьями – Тутмосом II и Тутмосом III. Перед ними высились высеченные в граните ворота. Здесь происходили омовения, здесь поклонялись статуям богини, приносили жертвы духу царицы и исповедовали знатных богомольцев.
В одной из боковых пристроек содержались священные коровы богини.
Подойдя к Главным воротам храма, Пентаур стал свидетелем безобразной сцены, наполнившей гневом его душу.
Какая-то женщина просила впустить ее во двор, чтобы она могла помолиться у алтаря богини за своего тяжело больного мужа, но толстый привратник грубо гнал ее прочь.
– Видишь, что там написано! – кричал он, указывая на надпись над воротами. – Этот порог может переступить лишь тот, кто чист. А для очищения человека надо окурить благовониями.
– Так взмахни же кадильницей и возьми за это серебряное кольцо – больше у меня ничего нет, – умоляла женщина.
– Одно кольцо! – возмутился привратник. – Выходит, богиня должна из-за тебя пойти по миру? Зерна анта [ 102 ], что идут на окуривание, стоят в десять раз дороже!
102
Зерна акта – часто упоминающийся вид благовония. (Прим. автора.)
– Но у меня больше ничего нет, – повторяла женщина. – Мой муж, за которого я пришла помолиться, болен. Он не может работать, а мои дети…
– И ты собираешься кормить их, отняв у богини ее законную лепту? – спросил привратник. – А ну, живо, три кольца – или я запираю ворота!
– Сжалься, – со слезами взмолилась женщина. – Что станет с моим мужем, если Хатор не поможет ему?
– Неужто богиня обязана давать ему лекарство? – спросил привратник. – У нее заботы поважнее, чем лечить нищих. К тому же это вовсе не ее дело. Отправляйся к Имхотепу [ 103 ], или к самому великому Техути [ 104 ] – они помогают больным. А здесь не лечат.
103
Имхотеп – сын Пта, которого греки называли Асклепием (Эскулапом), художник, и архитектор фараона Джосера. Его считали мудрецом, чародеем, ему приписывали различные магические и медицинские сочинения, а с VIII в. до н. э. он был объявлен полубогом, сыном Пта и покровителем медицины. Изображали его обычно в колпаке, с книгой на коленях; городом его культа был Мемфис.
«к Хонсу»
Хонсу – третий бог фиванской троицы, сын Амона и Мут с юношеским локоном. Его отожествляли с Тотом и считали добрым советником в вопросах лечения больных. Большой храм в Карнаке, построенный в его честь, хорошо сохранился. В эпоху Рамсеса II, как свидетельствует так называемая Парижская стела, статую Хонсу возили в Азию, чтобы излечить при его помощи сестру супруги Рамсеса-дочь князя Бехтена, одержимую бесами. (Прим. автора.).
104
«…из чьих уст льется сладкая речь Техути» – Техути-то же, что бог Тот
– Я прошу лишь утешения в горе, – рыдая, сказала женщина.
– Утешения? – рассмеялся привратник, ощупывая взглядом округлые формы молодой женщины. – Утешение ты можешь получить и за более дешевую плату!
Женщина побледнела и гневно оттолкнула протянутую к ней руку.
В это мгновение между ними встал взбешенный Пентаур. Воздев к небу руки, он благословил склонившуюся ниц женщину и произнес:
– Богиня сама нисходит к тому, кто возносит ей искреннюю молитву. Ты чиста, войди во двор!
Едва успела женщина скрыться в воротах храма, как Пентаур повернулся к привратнику:
– Так вот как вы служите богине? – воскликнул он. – Вот как используете разбитые горем сердца? Давай сюда ключи! Ты лишен своей должности и завтра же отправишься пасти гусей богини Хатор!
Привратник завыл и упал на колени, но Пентаур, отвернувшись от него, вошел во двор храма и стал подниматься по ступеням в свои покои, расположенные на самой верхней террасе.
По дороге ему попадалось много жрецов. Одни просто отворачивались от него; другие, громко чавкая, что-то жевали, притворяясь, будто его не замечают. Объединившись, они решили любыми средствами выжить ненавистного им главного жреца.
Войдя в свои покои, роскошно убранные еще для его предшественника, и надевая новое облачение, он с грустью сравнивал свое прошлое с настоящим.
На какое горькое разочарование обрек его Амени!
Здесь, куда бы он ни взглянул, его всюду встречала тупая злоба и недоброжелательство. А в Доме Сети его на каждом шагу восторженно приветствовали сотни мальчиков, они доверчиво цеплялись за его одежды. Там, окруженный уважением и больших и малых, он был уверен, что каждое его слово падает на благодатную почву. Высказывая свои мысли, он чувствовал, как эти мысли обогащаются и приобретают ясность в беседах с товарищами и наставниками, наполняя его духовную жизнь новым смыслом. «Новизна исполнена таинственного очарования, – говорил он себе, – но как тяжело все же лишиться привычного!»