Молодожены поселились в просторной двухкомнатной квартире, щедро предоставленной начинающему, но уже известному музыканту мэрией в качестве свадебного подарка. О том, что глава городской администрации в далеком прошлом был страстным поклонником Генриетты Михайловны, история вежливо умолчала.

С неожиданным для себя удовольствием Герман принялся вместе с женой обживать квартирное пространство, в котором удивительно переплеталось, сочетая несочетаемое, его эстетство и её незатейливая простота. От всего, к чему прикасалась её рука, веяло таким умиротворением и смыслом, превращая неглавное в главное, что, казалось, без этого в жизни Герману уже никак не обойтись.

Дом обрастал мелочами, наполняя все значимостью и традициями, к которым молодые супруги относились с вдохновением и трепетом. Стали привычными воскресные обеды с затяжным застольем, пирожками и разносолами в кругу друзей, диаметр которого постоянно увеличивался. Поэтому очень скоро в гости к Ростоцким стали ходить со своими «посадочными местами». Со временем весь балкон был завален всевозможными табуретками, раскладными стульями, шезлонгами и даже плетеным креслом-качалкой. Последнее приобретение было безоговорочно облюбовано Генриеттой Михайловной, обожавшей эти воскресные посиделки и свою невестку Алинку, чьему появлению она когда-то так категорически сопротивлялась.

Молодая провинциальная девочка с бесхитростными глазами навсегда покорила сердце претенциозной столичной свекрови своей самозабвенной любовью к её единственному сыну, самыми банальными пирожками, а еще – сказочным вишневым вареньем, которых сама Генриетта Михайловна никогда ни печь, ни варить не умела.

И сейчас, сидя на уютной кухне, она старательно переписывала в изящный блокнотик очередной рецепт Алинкиного пирога, гоняя во рту вишневую косточку. И невестка, и свекровь прекрасно знали, что никакой пирог Генриетта Михайловна печь, конечно, не станет, но, видимо, в этом обязательном воскресном конспектировании тоже заключался своеобразный семейный ритуал.

Гости давно разошлись, лишь изрядно перепивший друг детства Игорь битый час прощался в коридоре, терзая Германа доверительными разговорами.

– Скажи честно, ведь ты же её не любишь? – после бесконечных хождений вокруг да около, наконец, задал он в лоб мучивший его вопрос.

– Игорь, давай не будем…

– Нет, давай будем! – упрямо настаивал друг, усаживаясь на ящик для обуви. – Я, между прочим, перед тобой всегда душу выворачиваю.

– Ну, это скорее нужно тебе, а не мне, – съязвил Герман.

– Друг, не хами, – обиделся Игорь и уткнулся в висящие на вешалке пальто.

– Ладно, извини, – пошел на попятную Герман, вспоминая, что у пьяных свои особые аргументы и чувства. – Что ты хочешь услышать?

– Правду!

– Какую правду? – спросил Герман, начиная нервничать.

– Всю! Вот пока не скажешь, я никуда отсюда не уйду, – ответил Игорь, пытаясь улечься все на том же обувном ящике, но не удержал равновесие и свалился рядом.

Герман поднял его и поставил на ноги.

– Игорь, тебе нужно поспать… дома.

– Дома! Ну, конечно… Спать нужно дома… и только с женой… Тебе легко говорить, у тебя вон как… А у меня дома… Ладно, не будем усугу… гу… блять, – на этом слове Игорь споткнулся, но не отстал. – Ты мне скажи… только честно… любишь ты свою жену или нет?

– Ну, не люблю, – ответил Герман, понимая, что Игорь все равно не отвяжется.

– А-а! То-то же! – непонятно чему обрадовался друг. – Слушай, а какого хрена ты взял в жены эти «домашние тапочки»?! У тебя же такие бабы были!

– Были… и будут… Если захочу, – без тени бравады, даже как-будто с сожалением ответил Герман. – Но, понимаешь, вся прелесть в том, что я этого не хочу…

– Не понимаю! Убей меня, не понимаю! Но, почему?! – не мог успокоиться изнывающий от зависти собеседник.

– Потому что их я тоже не люблю. А с Алиной мне по крайней мере тепло. Очень. И еще… Она единственный человек, которому я верю. Как оказалось, мне это весьма необходимо для жизни.

– А как же я?! А мне ты, получается, не веришь?! – «полез в бутылку» перебравший друг.

– Не верю, – с тем же спокойным великолепием ответил Герман. Женившись, он стал необычайно лаконичен. И это опять же только добавило ему шарма. – Игорь, тебе пора. Я вызову такси, – попытался он закончить тяготивший его разговор.

Через четверть часа машина ждала Игоря у подъезда.

– Значит вы так, Герман Вениаминович! Значит так вы с лучшим другом! Запомним! – еще долго бормотал гость что-то бессвязно-невнятное, обиженно поджимая губы. И в очередной раз вылезая из такси, куда Герман пытался усадить его, въедливо спросил: