Все это я запомнил до мельчайших подробностей. Помню, я подумал, как безобразна и громоздка эта фигура в качестве украшения для часов. Одна шпага была не менее 12-15 сантиметров длиной, и все остальное было выполнено в соответственных пропорциях. Это все я помнил, когда внезапно проснулся, осознав, что ветер бешено гонит дым по трубе в мою комнату, ставни отчаянно стучат по окну, а я окончательно замерз и окоченел.

Я встал, зевнул и понял, что спал. Время было уже за полночь, и я решил лечь в кровать. Однако в наполненной дымом комнате спать было невозможно.

Недогоревшие дрова, видимо, еще тлели, и порывы ветра гнали в комнату клубы голубого дыма. Надеясь, что ветер скоро переменит направление, я открыл дверь, чтобы выпустить дым, и вышел в коридор, бросив взгляд во двор.

Была подходящая ночь для ведьм. Право, можно было поклясться, что они уже были здесь, носясь по двору в дикой пляске, яростно празднуя шабаш.

Под входной аркой мерцал свет, черные тени казались гротескными. Густые кусты и виноградные лозы ожили и бешено колыхались. Окна в коридоре скрипели. На другой стороне двора холл был погружен во мрак, и через ставни окон не пробивалась ни одна полоска света. Лишь над входной аркой мерцал тусклый свет.

Я вдруг остро почувствовал сожаление, что выбрал такое уединенное и ветреное место. Инстинкт всегда проявляется отчетливее, когда находишься в полусонном состоянии: мне был не по душе этот старый отель и особенно не нравился этот двор с пляшущими в нем ведьмами. Он уже казался зловещим: Это не было преувеличением, право же, я не был человеком, подверженным фантазиям или наделенным излишним воображением. Это было единственное подходящее определение – место было зловещим, оно угрожало.

Вдруг ветер стал завывать еще громче. Он выл и стонал над моим ухом. Нет, он как будто говорил:

– Впустите меня. О, пожалуйста, дайте мне войти!

Она стучалась в мою дверь и плакала. Я приоткрыл дверь и увидел бледное лицо, темные, расширенные глаза и развевающиеся волосы. Она снова заколотила кулачками по двери и опять заплакала:

– О, впустите меня!

Я распахнул дверь, и она ворвалась в комнату. Она устремилась к свету, подобно ребенку, убегающему от мрака. Я застал ее на коленях перед камином, протянувшей к огню свои красивые руки, а ее серебряные каблучки проступали яркими пятнами на фоне ковра. Когда я встретился с ней взглядом, в ее глазах был неподдельный ужас и, задыхаясь, она сказала:

– Закройте дверь!

Я закрыл плотнее дверь, выходящую в коридор. Когда у тебя нет больших денег, то имеется одно преимущество: ты лишен подозрительности. Когда я вновь повернулся к ней, она все еще держала руки у огня. К счастью, дрова теперь хорошо горели, и свет пламени отражался, отливая золотом, в ее пышных волосах, на ее лице и зажигал искорки на бархатной пелерине. Ее лоб был широк и прекрасен, носик маленький, прямой и немного вызывающий. Ее губы дрожали, но подбородок был тверд.

У меня осталось немного бренди, и я дал ей выпить. Потом подставил стул и стал ждать. Наконец, она перестала порывисто дышать, и губы стали дрожать меньше.

Она повернулась ко мне и неуверенно улыбнулась.

– Я очень сожалею, – сказала она. – Но, видите ли, меня только что похитили.

Ее темные глаза на мгновение задержались на моих, затем она вновь повернулась к огню, будто уже сказала все, что хотела.

Я постарался взять себя в руки.

– Вы это серьезно говорите?

Она обернулась, поглядела на меня, и мне сразу стало ясно, что она не шутит.

– Хотите, я вызову полицию?

– Полицию? О, нет. Я не думаю, что полиция может чем-либо помочь. Во всяком случае, я спаслась. Совершенно... – ее голос задрожал, но она овладела собой и закончила твердым голосом: – совершенно невредимой.

– Но я должен что-то предпринять. Полиция...

Она сделала решительный жест рукой.

– О, конечно, я не вызову полицию, если вы не хотите. Но ведь что-то следует предпринять. Это может...

Я чуть было не сказал, что это может повториться, но вовремя остановился, видя ее испуг.

Я сразу поверил, что она говорила правду, у меня просто не возникло ни малейших сомнений.

– Могу ли я что-нибудь сделать для вас? Может быть, позвать горничную или управляющего отелем? Разве нельзя что-нибудь сделать?

Я направился к звонку, но она, должно быть, решила, что я иду к двери, так как резко повернулась, вновь задыхаясь и дрожа от страха:

– Пожалуйста, не уходите. Подождите одну или две минуты. Видите ли, я задыхаюсь, потому что мне пришлось бежать. Он преследовал меня.