Шрифт:
– Уже.
– Что уже?
– Министр уже подписал приказ о призыве моего года и я пришел служить.
– Когда он подписал?
– В прошлом году, товарищ подполковник. Я пятьдесят первого года
Военком был так разъярен, взбешен явным неповиновением, что готов был отменить все приказы министра обороны, но озвучить это все-таки не рискнул.
– Вон! Сказали вон – значит вон! Получишь повестку, придешь и отправим служить. А сейчас убирайся!
– Но вы хоть запишите меня, чтобы сразу как только можно…
– ВОН!!!
Пришлось срочно покинуть негостеприимный кабинет.
Прошли годы. Сделаю небольшое отступление от моего основного повествования. Ибо события происшедшие тогда прямо связаны с недавними событиями. Видимо ничего не меняется в многострадальной моей России. Повторяю, прошли годы. Четверть века с небольшим хвостиком. Судьба бросала меня, крутила, носила и занесла опять в ту же самую славную Балашиху. Здесь я живу, здесь живет моя семья, здесь же, в Балашихинском райвоенкомате стоит на учете мой сын. Только какое-то время он на этом самом учете воинском не стоял. Может стоял, но на чем-нибудь другом, может на учете, но не в райвоенкомате. Не знаю. Знаю, что приходит он однажды домой и говорит
– Приходили сегодня в группу с военной кафедры и сказали, чтобы принесли справку из военкомата, что я, точнее мы, все ребята, стоим на учете в военкомате. В противном случае будут подавать бумагу ректору на отчисление.
Нужно сказать, что с ЖЭКами военкомат у нас связи не поддерживает. Вроде должен бы. Школы подают сведения о учениках, но мой лоботряс после 8 классов пошел учиться в московский техникум или как теперь принято колледж. Московскому колледжу до балашихинского военкомата, как… В общем все понятно. Надо идти в военкомат, ставить на учет, добывать справку. Во избежание последствий. Конечно, надо бы самого отправить, но ведь ребенок, ну и что что великовозрастный.
Сидит девочка, что-то пишет, карточки заполняет, наверное важные. Как никак обороноспособность от них напрямую зависит.
– Девушка, – прошу слезно, с видом нижайшей покорности, – мне бы справочку оформить.
– Сейчас сделаем, – говорит девушка и начинает искать материалы на моего сына.
Через минут пятнадцать к поискам подключаются еще две женщины старшего возраста, а затем еще одна совсем пожилая. Выяснив, что он здоров, не инвалид, в горячих точках не бывал, не привлекался, не участвовал, не …, не …, не… мне сообщили, что на учете у них он не состоит и необходимую справку, соответственно, мне выдать не могут.
Я выдвигаю рациональное, на мой взгляд предложение, поставить его на учет и дать мне необходимую справку.
Как бы не так. Оказывается, на учет могут поставить только человека, прошедшего медкомиссию.
Тут я вижу только один выход из создавшейся ситуации.
– Направьте его на медкомиссию, а мне дайте вожделенную справку.
Оказывается медкомиссия распущена до осени.
– Тогда, пожалуйста, запишите его во все какие можно списки очередников на медкомиссию, на постановку, на… и еще куда-нибудь, а мне дайте маленькую справочку о том, что в военкомате моего сына знают, что о нем помнят и при первой возможности поставят на учет.
– Мы таких справок не даем.
– И что мне делать?
– Идите к военкому.
Иду к военкому. Рассказываю животрепещущую историю о том, что сыну нужна справка о том, что и так далее и все такое подобное.
– Мы таких справок не даем.
– И что же мне делать?
– Ждите осени. Осенью он придет на медкомиссию…
– А если медкомиссия его без повестки не примет?
– Ну тогда и будем думать.
– Но справку сейчас требуют!
– Пусть до осени подождут!
– А если и осенью мне справку не дадут?
– Осенью должны дать.
– А если…
– Все! У меня обед! Закрываюсь!
Не правда ли, очень похоже? Закончилась эта история вполне благополучно. Я от безысходности пошел в ЖЭК. И там молоденькая девушка-паспортистка выписала мне справку о том, что якобы в ЖЭКе произошел пожар, в котором документы допризывников сгорели. К осени все документы будут восстановлены и поданы в райвоенкомат для постановки на учет. Все остались довольны: и военкомат, который оставили в покое, и военная кафедра, которая получила необходимую бумагу, а особенно паспортистка, которой я за труды презентовал здоровенную коробку шоколада
Итак, в армию меня брать отказались. Потянулись длинные дни шаляй-валяйства. В конце концов подошла сессия и я ее успешно завалил. Родители тут же узнали об этом, и отец незамедлительно прибыл за мной. Желания продолжать неудавшийся роман с Институтов Стали и Сплавов у меня никакого не было, и я отбыл домой.
Прошедший год сподвиг меня пойти по гуманитарной стезе. Родители решили дать отпрыску еще один шанс и я выбрал специальность библиотекаря. Родители не противились, рассуждая, что мужчина с такой специальностью всегда будет востребован, поскольку мужчин-библиотекарей в стране, как правило, недобор.