Шрифт:
– Ты полагаешь, не подсыпали?
Южин провел указательным пальцем по бокалу. Корня замкнуло так, что он стал напевать «Скорпионс».
– Но… Ты же… Сань… Живой…
– А это другого рода яд.
– Женского?
Южин улыбнулся мягко и проникновенно.
– Он другого действия.
– Ты что-то чувствуешь, Сань?
Корня поразили слова Южина. «Только этого нам не хватало». Корень достал сигарету.
– Са-ань!
– Я не пойму, Корень. Но это не отрава. Эксперты бы уже скончались.
Зажигалка слегка подергивалась в руках Корня.
– Неотравленный яд?
Огонек прыгнул в воздухе и дал жизнь сигарете. Порыв ветра за окном сильно ударил в рамы.
– Ты слышал про «Чандрас»?
– Да.
Корень затянулся нервно и многоразово.
– Но это же миф, Саня…
– Миф, конечно, с одной стороны…
Южин поднес бокал ко рту.
– Сань…
– Я знаю.
Глоток осушил бокал до дна. Южин выдохнул.
– Вот мы и проверим, с какой стороны это миф, а с какой быль.
– На тебе?
– Не на тебе же.
Южин снова улыбнулся. Корень затягивался вновь и вновь. Сигаретный дымок полз по комнате, смешиваясь с остатками сигарного и винными парами, превращаясь в аромат, похожий на манго. «Надо было глотнуть, ведь хотел же, блин!» Корень толок никак не гаснущий окурок в пепельнице.
– Сань… Налей мне тоже…
– Ты забыл, Корень. Если опасность коснулась одного…
– Второй ищет способ ее удаления, не приближаясь к ней.
Корень закончил фразу за Южина и достал новую сигарету. Пленка воспоминаний отмоталась в Гондурас. Дым… Песок… Недышащее тело… Озноб… Много дыма…
Дыма в комнате становилось все больше. Южин подошел к включателю кондиционера.
– Подожди, Сань. Не включай. Я сообразил, как это действует.
Южин резко повернулся. Пробежал глазами по комнате. Остановил взгляд на бокале. Взял осторожно и понюхал. Поставил на стол и втянул носом дым от сигареты Корня.
– Да, именно так.
Корень послал струю Южину в лицо. Южин снова глубоко вдохнул носом.
– Поэтому и не действует. Или действует медленно.
Южин медитировал на дым.
– Тогда другое курево было.
– И не то, которое можно было купить или просто достать.
– Точно.
– Трава?
– Сто пудов.
– И не простая трава.
– Сань…
Корень пристально смотрел на бутылку 1401-го года выпуска. Южин перевел взгляд туда же.
– Я вижу.
– Это Судьба… А скорее, даже Долг.
Взгляды обоих сверлили старинную этикетку. Под ярким, выведенным черным названием «Пронсо» в сигаретном дыму красовалась эмблема вина.
– Они навели на это место наших археологов, Сань.
– Я соображаю, как.
– Так же, как делают все остальное.
– Сколько их там?
– Археологов?
– Ну не «Чандрас» же!
– Пятеро.
Южин резко схватил трубку спутникового телефона.
– Саня… Они перехватят звонок. Есть другой вариант.
– Корень!!! Там Ксения!!!
– Не звони!!!
Корень вскочил со стула и резким и легким ударом ноги выбил телефон из рук Южина.
– Саня! Я знаю, что делать.
– А мы успеем?
– А мы когда-нибудь опаздывали?
– Нет.
– Кто?
– Я.
– Нет, ты не полетишь.
– Я полечу, Сань.
– Я имел ввиду – не полетишь один.
Южин спокойно поднял трубку и водрузил ее на «базу».
– Так они тебя и ждут, Сань.
– Так вот я и приеду. С тобой…
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Не вопрос.
– Сто пудов…
Отрезанная голова Иоанна Крестителя на блюде яркими красками терялась в сигаретном дыму на этикетке вина «Пронсо» 1401-го года выпуска…
Она мне приснилась. Я впоследствии часто видел похожие сны, но с другими девушками. Поле… Огромное и в горах. И либо маки, либо подсолнухи. Забавно, что потом я в своей второй работе стал использовать для погружения клиентов поле с пшеницей… Это особенно пригодилось при работе в России. Для них рожь или пшеница – одно из самых точных и легко воспроизводимых объектов. Такое же, как попа Маши. Вот у Ани не было такой попы. А у Маши была. У нее был изящный верх, очень странные ноги, которые привлекали меня непонятно чем. Наверное, тем, что росли из этой самой попки.