Сквозь невыносимую серость бытия проскальзывают, просачиваются, пробиваются лёгкие, яркие, живые краски, которые время от времени расцвечивают жизнь героев и приподнимают их над обыденностью, придавая действиям и поступкам людей особый смысл.
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Подстава
Рядом со мной освободилось место. Приятный молодой человек в строгом черном костюме с белоснежной рубашкой и галстуком цвета уверенности кивнув сел. Мы едва знакомы. Работаем в одном институте, но на разных кафедрах.
Минуты две-три он внимательно слушает оратора, потом повернувшись ко мне произносит:
– Можно Вашу сумочку.
Я удивленно смотрю, пытаясь понять, что ему надо.
– Кое-что хочу положить в нее, не бойтесь.
Люблю интриги… Протягиваю свой клатч. Он достает из папки большую пачку долларов, отделяет половину и кладет в мою сумочку. Не скрывая изумления смотрю и не верю собственным глазам.
– Что это? – спрашиваю напряженным голосом.
– Они Ваши. Делайте, что хотите. Он исчезает прежде, чем я успеваю произнести: «За что?» Вопрос повисает в воздухе.
Я захлопываю сумочку, поднимаюсь с места, направляюсь к задним рядам, чтобы оттуда выйти из актового зала института, где проходит собрание преподавательского состава.
Меня останавливает знакомая молодая женщина, шёпотом рассказывая о бедственном положении известного артиста и его жены. Словно во сне слушаю её рассказ, пока до меня доходит смысл – надо скинуться. Время от времени она бросает внимательный взгляд на клатч в моих руках. Ждёт.
Понимая, что сейчас никак не могу открыть сумочку, так как внушительная пачка банкнот привлечёт ее внимание, что-то пробормотав, продолжаю свой путь.
Выхожу из зала в просторное фойе. Первое, что бросается в глаза – трое молодых людей в штатском буквально сканируют взглядом всё движущее. Сердце замирает. Во что я вляпалась…
Один из них подходит ко мне и вежливо предлагает пройти в соседнюю аудиторию. Внезапная тахикардия сотрясает меня изнутри. Я пытаюсь что-то сказать, но ничего членораздельного произнести не удаётся. Криво улыбнувшись, следую за ним.
В аудитории мы не одни. Краем глаза вижу, что идёт самый банальный досмотр. В институте! Храме науки!
Молодой человек просит открыть сумочку. Дрожащими пальцами щёлкаю замочек. Натянув на руку полиэтиленовую перчатку он извлекает из клатча пачку денег, опускает в целлофановый пакет, затем задаёт вопросы. Мне ничего не остаётся, как рассказать всё как было.
Он протягивает чистый лист бумаги и просит письменно подтвердить рассказ с указанием моих паспортных данных. После этого отпускает, взяв с меня слово не выезжать из города в течение месяца.
Я выхожу на улицу и начинаю глубоко дышать. Влажный осенний воздух проникает внутрь, приводя меня в чувство. Что это было? Что произошло со мной и с теми, кого, как и меня, обыскивали и допрашивали в аудитории?
Через несколько дней, когда мне пришла повестка явиться в суд, стало известно о крупной взятке, предназначавшейся одному из деканов. В самый последний момент его предупредили об облаве, и он поручил сотрудникам рассредоточить сумму среди присутствующих на собрании.
Проведённая органами внутренних дел дактилоскопия, не выявив моих отпечатков пальцев на купюрах, освободила меня от ответственности.
Декана привлекли, а молодой человек, «подаривший» мне нежданно-негаданно кучу зелёненьких, получив условный срок, спустя месяц стоял рядом со мной в загсе в торжественно-чёрном костюме с белоснежной сорочкой и галстуком цвета состоявшегося счастья.
Осенний этюд
Ветер вышел на прогулку, хулиганя между деревьями в сквере, срывая листья и бросая их под ноги прохожих.
Они шли зябко ёжась и старались не пустить его под воротник.
Он не унимался, продолжая дразнить: женщин – холодной струёй воздуха, пробираясь снизу под полы пальто, мужчин – срывая легкие кепки.
Никому и в голову не приходило сесть на одну из скамеек в этот тусклый осенний день. Только молодая женщина, споткнувшись о бордюр, присела, чтобы посмотреть не сломался ли каблук…
Она внимательно изучила полусапожки и хотела продолжить путь, как её взгляд выхватил картину в движении: с высоты низко повисшего неба, затянутого сумрачными облаками каскадом летели багрово-лилово-золотистые листья, похожие на маленькие веселящиеся солнца. Контраст блёклости неба и пурпура листьев её немало удивил, словно никогда в жизни ничего подобного видеть не доводилось.
Они не просто летели… Они танцевали свой единственный последний танец, прощаясь с деревьями и светом… Под музыку ветра-хулигана, который как энергичный дирижер то бросал их из стороны в сторону, то стремительно увлекал вниз и вдруг неожиданно подбрасывал вверх, давая листьям насладиться виртуозным полётом.