– Ты пробовал подкупить его? – спросил Улаф.

– Я намекнул на возможность подобного решения, – пожал плечами Вэнион. – Он сделал вид, что не понял намека.

– Вот это уже необычно, – заметил Келтэн. – Взятка – это первое, что приходит в голову любому чиновнику в любом уголке мира. Похоже на то, что он попытается придержать нас здесь, пока не прибудет подкрепление.

– А оно, по всей видимости, уже в пути, – добавил Улаф. – Почему бы нам не принять меры?

– Это лишь догадки, господа, – укоризненно сказала Сефрения. – Вам всем просто неймется отыскать повод, чтобы применить к этим пограничным стражам свои эленийские штучки.

– Ты хочешь применить к этим людям эленийские штучки, Улаф? – мягко осведомился Келтэн.

– Я предлагал обратиться к эленизму еще до того, как мы сюда приехали.

– Мы замышляем это отнюдь не из кровожадности, матушка, – сказал Вэнион своей возлюбленной.

– В самом деле?

– Пока еще мы можем справиться с ситуацией, но, если вдруг из ближайшего гарнизона прискачет тысяча кинезганцев, нам придется туго.

– Но…

Он поднял руку.

– Мне решать, Сефрения, – вернее, Спархоку, поскольку магистр ордена сейчас он.

– Временный магистр, – поправил Спархок. Вэнион не любил, когда его поправляли.

– Ты хотел сделать это сам? – осведомился он.

– Нет, Вэнион. Ты прекрасно справляешься.

– Может быть, тогда помолчишь? Сефрения, это военное решение, а потому мы должны просить тебя – со всем надлежащим почтением, конечно, – не совать в него свой хорошенький носик.

Она что-то резко бросила по-стирикски.

– Я тебя тоже люблю, – хладнокровно ответил он. – Ладно, господа, расходимся к нашим коням. Мы применим кое-какие эленийские штучки, о которых говорил сэр Улаф, к людям, обшаривающим наши седельные сумки. Потом мы выгоним коней из загона и продолжим свой путь.

Под командой капитана было десятка два пограничных стражей. Основное их вооружение составляли копья, хотя они носили некие примитивные доспехи и кривые мечи-скимитары на поясе.

– Прошу прощения, приятель, – дружелюбно ска-зал Улаф кинезганцу, который рылся в его седельных сумках. – Мне на минутку нужен мой инструмент. – Он протянул руку к топору, висевшему в ременной петле у седла.

– Зачем это? – подозрительно осведомился кинезганец на ломаном тамульском.

– Мне кое-что мешает, – усмехнулся Улаф. – Хочу его убрать. – Он вынул топор их петли, большим пальцем попробовал лезвие – и одним ударом вышиб пограничному стражу мозги.

Бой возле коней был кратким, и его исход оказался вполне предсказуем. Пограничные стражи не относятся к числу умелых бойцов.

– Что это ты делаешь?! – рявкнул Спархок на Телэна, который выдернул шпагу из тела кинезганца.

– Стрейджен давал мне уроки, – ответил Телэн. – Я только хотел проверить, знал ли он, о чем говорит. Сзади!

Спархок резко развернулся, отбил копье нападавшего стражника и ударом меча свалил его наземь. Обернувшись, он увидел, как Телэн искусно отбил удар другого кинезганца, ловко отведя вбок изогнутый клинок скимитара. Затем мальчик сделал изящный выпад и проткнул пораженного таким оборотом дел кинезганца насквозь.

– Чистая работа, а? – горделиво хмыкнул он.

– Прекрати красоваться – и не делай паузы после выпада. Этими позами напоказ ты подставляешь себя под удар.

– Слушаюсь, почтенный учитель.

Всякое сомнение в исходе боя исчезло, едва рыцари оказались в седлах. Конец наступил, когда капитан, пронзительно вопивший: «Вы все арестованы!», вдруг осекся – это сэр Бевьер, хладнокровно взмахнув локабером, начисто снес ему голову.

– Бросай оружие! – гаркнул Улаф немногим уцелевшим. – Сдавайтесь, или умрете!

Двое стражников, однако, сумели добежать до своих коней. Вскарабкавшись в седла, они галопом погнали коней на восток. Через полсотни ярдов один из беглецов обмяк и выскользнул из седла – между его лопаток торчало древко стрелы Берита. Другой мчался дальше, неистово нахлестывая плетью коня. Затем и он скорчился и рухнул на круп коня, когда пропела тетива арбалета Халэда.

– Отличный выстрел, – заметил Берит.

– Неплохой, – скромно согласился Халэд.

Уцелевшие кинегзганцы торопливо бросали оружие.