– Ты весьма откровенен и прям, лорд Вэнион, – с ледяным укором заметил Кедон.

– Я солдат, почтенный анари. Обмен оскорбительными колкостями меня изрядно утомляет. Если вам с Сефренией так хочется подраться, беритесь за топоры.

– Случалось тебе прежде иметь дело с эленийцами, почтенный анари? – невозмутимо осведомился Итайн.

– Почти никогда.

– Тебе следовало бы прибавить это обстоятельство к следующей благодарственной молитве. Эленийцы обладают тягостной склонностью переходить прямо к делу. Это, конечно, ужасно по-варварски, зато сберегает уйму времени. Полагаю, ты хотел обратиться со своим предложением к Анакхе – вот он. Должен предостеречь тебя: лорд Вэнион сама тонкость, если сравнивать его со Спархоком, но Анакха – именно Спархок, так что рано или поздно тебе придется иметь с ним дело.

– Раз уж мы все сегодня решили сегодня вести себя невежливо, вряд ли мы уйдем далеко, – сказал Спархок. – Почему бы тебе, Кедон, не сказать, что ты хочешь от нас получить и что предлагаешь взамен? Я обдумаю твое предложение, и мы обсудим его завтра утром, когда сумеем вернуться в рамки вежливости.

– Слова твои мудры, Анакха, – согласился старик. – В Тамульской империи царит смятение.

– Знаю. Мы и сами это уже заметили.

– Сие смятение устроено не против Империи, Анакха, но ради тебя. Тебя заманили в сии земли, ибо лишь ты обладаешь властью над Беллиомом. Враги твои алчут завладеть камнем.

– Это мы тоже знаем. Мне не нужны предисловия, Кедон. Переходи к делу.

– Мы окажем тебе помощь в борьбе твоей, и заверяю тебя, что без помощи оной не сможешь ты одержать победу.

– Тебе придется убедить меня в этом, но об этом мы сможем поговорить и позже. Что вы хотите взамен?

– Дабы ты взял Беллиом и навеки запечатал нас в сей долине.

– И это все?

– Все, о чем мы просим. Огради нас от мира, и мир огради от нас. Всем сие будет лишь во благо – эленийцам и тамульцам, стирикам и дэльфам. Нескончаемая мощь Беллиома пусть отделит нас от всего человечества, дабы могли мы без помех продолжать наше путешествие.

– Путешествие?

– Сие выражение образное, Анакха. Путешествие наше измеряется не лигами, но поколениями.

– Стало быть, простой обмен? Вы поможете нам справиться с нашими врагами, если я запечатаю эту долину так, чтобы никто не мог ни войти в нее, ни выйти наружу?

– Простой обмен, Анакха.

– Хорошо. Я обдумаю это.

– Она не хочет разговаривать со мной, Спархок, – вздохнул Вэнион, – ни об этом, ни о чем-либо еще.

Седовласый магистр и его друг беседовали с глазу на глаз в небольшой комнатке рядом с коридором, что вел к тесным, похожим на кельи клетушкам, где гостей разместили на ночь.

– Ты вчера был чересчур прямолинеен, – заметил Спархок.

– Нелогичное поведение меня раздражает. Жаль, что здесь нет Афраэли. Она быстро сумела бы призвать Сефрению к порядку.

Спархок удобнее устроился в кресле.

– Я в этом не уверен, Вэнион. Не знаю, должен ли я говорить тебе это, но у меня такое ощущение, что Афраэль не стала бы вмешиваться. Прежде чем покинуть нас, она сказала мне, что Сефрения должна пройти через это сама.

– А не может ли Итайн пролить хоть какой-нибудь свет на эту вражду между стириками и дэльфами? Спархок покачал головой.

– Он не знает больше того, что уже сказал нам. Судя по всему, это случилось во время войны с киргаями, то есть примерно десять тысяч лет назад, так что история не может точно сказать, что же тогда произошло. Очевидно, стирики и дэльфы были союзниками, и кто-то из них оказался предателем.

– Мне тоже так кажется. Итайн хотя бы догадывается, кто именно?

– Нет. Стирики много столетий оказывали услуги тамульцам – так же, как Эозийской церкви. Они старательно ввели в тамульскую историю свою версию того, что случилось. Судя по тому, что сказал нам вчера Кедон, дэльфы с той же целью проникли в Материонский университет и создали в тамульской культуре дэльфийскую литературу. Теперь события десятитысячелетней давности погребены под толстым слоем мифов и легенд, и, поскольку стирики и дэльфы так долго и успешно мутили воду с двух сторон, истина, скорее всего, уже никогда не всплывет на поверхность. – Спархок слабо усмехнулся. – Не уверен, насколько это важно, но стирики старались обработать историков, а дэльфы обратили свои усилия на поэтов. Любопытный контраст, не правда ли?

– Афраэль должна знать правду.

– Наверное, но она ее не скажет. Я знаю ее достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что молчит она намеренно. Вряд ли ей хочется, чтобы мы знали, кто именно во всем виноват. Не знаю уж, по какой причине, но она не желает, чтобы мы принимали чью-то сторону, и это ставит нас в довольно трудное положение. Сомневаюсь, чтобы мы могли найти истинную причину этой взаимной ненависти – да и так ли уж это нужно? Вряд ли ее знают даже Сефрения или анари. За их спиной четыреста поколений истерической ненависти – и этого довольно, чтобы их предрассудки стали тверже камня. Наша проблема в том, что дэльфы могут задержать нас здесь настолько, насколько им заблагорассудится. Если мы попытаемся уехать, они попросту развернут нас и направят назад, так что рано или поздно нам придется вступить с ними в переговоры. Мы все любим Сефрению, но, если нам доведется прийти к согласию с дэльфами, она взорвется.