Шрифт:
Спустя час, распрощавшись с радушными хозяевами, я покидаю набирающее обороты застолье, и наш заиндевелый ГАЗон направляется к выезду из поселка.
Огнев весьма доволен, его от пуза накормили, да еще вручили объемный пакет в дорогу.
– Давно так не шамал, – икает он. – Хорошо, однако, служить в милиции.
Потом мы минуем выездное КПП, со стоящим у него знакомым УАЗом, и объезжаем по ухабистой дороге коварное озеро.
На нем наш старый след, четко пропечатанный рубчатыми колесами, и мы молча переглядываемся. Хорошо все, что хорошо кончается.
А погода между тем явно изменилась.
Мороз упал, небо стало выше и светлее, к утру не иначе будет оттепель.
Я снова включаю «Селгу», оттуда тихо льется музыка, навевая лирические настроения.
Когда мы подъезжаем к развилке, то видим пританцовывающую там, группу. Двое военных в шинелях, и гражданские женщина и мужчина, с ребенком на руках.
– Тормози, – видя как они «голосуют», особождаюсь я от полудремы, и грузовик плавно плавно останавливается.
В следующее мгновение слышен быстрый хруп снега, и я открываю дверцу кабины.
– Не в Гаджиево? – возникают внизу два побелевших от холода лица.
– Точно так, – чуть улыбаюсь я, – садитесь.
– Грузимся ребята! – оборачивается старший, с погонами капитана 3 ранга.
Мы с Огневым выбираемся наружу, он гремит запорами кузова и откидывает заднюю стенку.
Женщину, с укутанным до глаз пацаненком, мы помещаем в теплую кабину, а все остальные, прихватив вещи, лезут в кузов.
Там, у противоположного борта, мы вооружаем откидную скамейку, тесно усаживаемся в ряд и я стучу рукой по кабине, – поехали!
«Шишига», урча, набирает ход, стенки кузова чуть подрагивают.
– Будешь? – отвинтив крышку, протягивает мне капитан 3 ранга мельхиоровую шильницу.
– Нет, – отвечаю, – спасибо. Я уже принял.
– Ясно, – делает тот глоток и передает флягу спутникам.
В светлом проеме роятся снежинки, вдаль убегает лента дороги, на душе легко и благостно.
Вечерний звон
Восемь утра. На корабле подняты военно-морской флаг и гюйс. Идет очередной проворот оружия и механизмов.
Старшина команды Олег Ксенженко восседает за пультом и, уставившись в экран, «прогоняет» автоматическую систему торпедной стрельбы, мы с Саней Порубовым расхаживаем приборы управления на своих аппаратах, на нижней палубе трюмный Леха Губанов, возится в выгородке компрессора.
– Тэ-экс, – звякает перед краснозвездными крышками вертикальный трап, и в люке появляется стриженая голова с коротким чубчиком.
– Ну что, орлы, готовы к боевым подвигам? – ступает на пружинящую пайолу ногой, командир боевой части капитан-лейтенант Мыльников.
– Каким еще таким подвигам? – недовольно гудит Олег и исподлобья на него косится.
– После проворота будем драить обтюрирующие кольца и направляющие дорожки в аппаратах, – довольно каркает «бычок»* и наслаждается произведенным впечатлениям.
Драить аппараты нам не улыбается и настроение падает.
– А может того, не надо? – вытирая руки ветошью, высовывается со своего борта Саня. – Какого хрена им сделается?
– И это говорит советский мичман? – делает страшные глаза капитан-лейтенант, плюхаясь в свое кресло. – Тихий ужас!
Драить аппараты действительно надо, и мы это знаем. За истекшие полгода лодка не раз выходила на стрельбы, и мы даже умудрились утопить экспериментальную торпеду. Впрочем, не по нашей вине и без вытекающих последствий.
Теперь корабль сдает курсовые задачи*, на днях ожидается погрузка в отсек боезапаса, и все должно быть в ажуре.
Спустя час, проворот оружия завершается проверкой прочного корпуса на герметичность*, далее следует команда «начать занятия и работы», после чего мы приступаем к действу.
Для начала из раскрепленных в отсеке ящиков с ЗИПом * поочередно извлекаются пневмомашинка, чистящие щетки и воздушный шланг, потом все это собирается и подключается к системе воздуха среднего давления, и Олег проверяет работу агрегата.
Он верещит как резаный поросенок, и «бычок» морщится, словно от зубной боли.
Но ему то что, лезть в аппараты нам с Порубовым, мне в четвертый и шестой, левого борта, а Сане в третий и пятый правого, согласно заведованию.
Олег, как старшина команды, должен руководить, а Сергей Ильич выдавать ценные указания и при необходимости ругаться матом, так заведено на флоте.