Шрифт:
Виктор возвращался домой. Самолет приземлился в аэропорту «Шереметьево». Виктора остановили на таможне.
– Что за предмет запакован у вас в коробке? – спросил таможенник.
– Топор.
– Топор? Что, у нас топоров в стране нет? – нахмурился раздраженный таможенник.
– Таких нет.
– Нет? Покажите!
Виктор распаковал коробку. Таможенник удивленно смотрел на топор. Он потрогал гладкую ручку топора, погладил лезвие, постучал по обуху…
– Да, – сказал он. – Таких топоров у нас действительно нет… Надо же… Топоры стали возить… Иди, – махнул он рукой на Виктора.
Дядя Афоня
В небольших городах Северного Кавказа, на территории, известной как Минеральные Воды, уклад жизни отличался от многих других районов Советского Союза. Этот уклад формировался еще со времен Екатерины Великой, немки, для которой Россия стала святым местом и для величия которой она сделала так много. Идеальный климат с большим количеством солнечных дней в году, лечебные минеральные источники, пышные фруктовые сады и плодородные черноземные поля – все это привлекало в Минеральные Воды людей со всех концов Российской империи. Но самым интересным и особо ценным творением этого географического пространства были люди. Веками здесь происходило смешение кровей всех национальностей царской России и Советского Союза. Со времен Екатерины немецкие деревни или деревни с «немецкими» улицами (улицы, где компактно проживали немцы) стали нередкими в этих местах. И если вы оказывались в одной из таких деревень, то вы легко отличали немецкий дом и дворик от домов и дворов других жителей. Почти каждый небольшой городок был окружен множеством деревень, сбывавших свою продукцию на городских рынках. Ярмарки в таких городах были известны на всю Россию: так, Георгиевская ярмарка была второй крупнейшей ярмаркой России после Нижегородской.
Города изобиловали добротными кирпичными купеческими домами с большими территориями дворов, где располагались дома для членов купеческой семьи, служащих и прислуги. Неотъемлемой частью такой «крепости» был и так называемый задний двор, где располагалось все хозяйство владельца «крепости» – подвалы, сараи, сады, свинарники и так далее.
Фасад главного купеческого кирпичного двухэтажного дома выходил на улицу. Территория двора со всех сторон была отгорожена от других участков. Ворота и калитка «крепости» выходили на улицу.
С приходом советской власти такие «крепости» были заселены многочисленными семьями и поделены на квартиры, состоящие из двух-трех комнат. В таком дворе родился и вырос Виктор Зубов – главный пацан не только во дворе, но и на всей улице.
Война пришла в этот город неожиданно. Виктор хорошо помнил немцев, которые приехали в его город на мотоциклах по дороге из Кисловодска и Пятигорска. Семья Виктора занимала отдельно стоящий дом на высоком фундаменте, расположенный на первой линии; фасад дома выходил на улицу. По всей вероятности, когда-то здесь жили старшие дети купца. Именно основную часть этого дома и заняли немцы. В городе Виктора немцы задержались не надолго. После Сталинградской битвы город стал советским. Окончание войны праздновали на городской площади. Почти у всех старших мальчишек были винтовки и пистолеты. Стрельба шла до утра.
Отец Виктора погиб на войне. Мать, молодая, красивая женщина, осталась с двумя сыновьями – Виктором и его старшим братом Борисом – и со свекровью.
Постепенно все, кому повезло остаться в живых, стали возвращаться домой. Среди вернувшихся был и дядя Афоня, друг Витькиного отца. Дядю Афоню называли «золотых рук мастер». Он умел делать все. Но мотоциклы были его страстью. Он сказал Витьке:
– Будем собирать немецкий мотоцикл – «БМВ»!
И Витька стал его подмастерьем.
Весь двор просыпался под громкий мат дяди Афони, мат на все лады и темы. Любое недовольство собой, любой промах или поиски нужной детали – все сопровождалось складными каруселями мата, который звучал как песня без музыки. Витька был первым, кто, еще не умывшись и без крошки во рту, бежал в сарай дяди Афони. Начиналась работа. Мало кто во дворе понимал, что делает дядя Афоня. Витька Зубов, старший из всех пацанов, драчун и забияка, верил, что дядя Афоня обязательно соберет мотоцикл. Вот только название «БМВ» было ему непонятно. А на вопрос, что это такое, дядя Афоня ответил:
– Да это фрицы придумали, а мы можем называть по-своему. Название не очень, но ездит он лихо. Я сам возил на трофейном «БМВ» своего ротного.
Работа продвигалась не так уж медленно, но Витька был готов работать и днем, и ночью, чтобы первым с дядей Афоней прокатиться на «БМВ». Чем дальше продвигалась работа, тем больше Витьке нравилось название «БМВ», вот только – что оно значит? Он даже предложил дяде Афоне назвать мотоцикл «ВМБ».
– А это что значит? – спросил дядя Афоня.
– Витя, мама, Боря.
– Ах, вот оно что, – заулыбался дядя Афоня. – А дядя Афоня, значит, пошел на…?! Так, что ли?
– Нет. Можно назвать «ВАБ» – Виктор, Афоня, Борис.
– Давай лучше оставим «БМВ».
Витька серьезно увлекся сборкой мотоцикла. Он даже стал просыпаться раньше дядя Афони. И оказывался у сарая задолго до прихода своего кумира.
– О, казачок, уже ждешь меня? Хочешь, чтобы мы быстрее собрали нашего зверя? Да? Соберем!
– А когда?
– Когда? Скоро. Я сам уже мечтаю услышать его рев.
Витька забросил уличный футбол, где он был сильнее всех, речку, куда его пацаны ходили ежедневно. Но больше всего он переживал за Светку, девчонку, которая жила в главном купеческом доме на втором этаже и в которую он был влюблен по уши.
Вечером, когда он отправился в кино вместе со Светкой, она ему сказала:
– Ты прилип к дяде Афоне, целыми днями с ним. На речке не бываешь. А ко мне мальчишки пристают.
– Кто это к тебе пристает?
– Да хотя бы этот Левка.
– Гони его и скажи: будет приставать, получит.