Законопослушные соседи-киприоты с ужасом наблюдали за моими действиями:

– Ты что делаешь?! Это же чужая земля!

– Ну и где он, ваш хозяин этих бескрайних просторов, где? – пытал я близких к инфаркту соседей, продолжая копать.

– Не знаем… – растеряно озирались по сторонам киприоты, надеясь отыскать владельца, который среди бела дня пострадал от потерявшего всякий стыд русского агрессора. Не найдя беднягу, они пообещали, что он всё равно объявится, не успею я полить свои саженцы, да не один, а с полицией! Я понял, что совершаю невиданное доселе в этих местах преступление, и может быть, даже моё имя будет увековечено в местных преданиях и эпосах, как имя Джека-Потрошителя, Аль Капоне или Бонни и Клайда, и на всякий случай уточнил:

– Хорошо, а если я всё вырублю, когда придёт владелец этих земель, удастся ли мне избежать виселицы?

Поняв, что конец света уже наступил, киприоты потянулись к своим домам, качая головами и бормоча себе под нос молитвы…

…В прошлом году я собрал первый урожай с оккупированных мною территорий.

…Однако жизнь вносит свои коррективы в повествование, и я вынужден вновь вернуться к любимому гигантскому инжирному дереву – вернуться совсем напоследок, ибо никогда я о нём ничего больше не напишу. «Как же, как же, – скажет недоверчивый читатель, – обещалася свинья чистоплотной стать. Знаем мы цену твоим обещаниям – теперь каждый год будешь нас инжирным вареньем потчевать, рассказывать, какое оно вкусное и полезное». А вот и нет, здесь ошибётся набравшийся мудрости от общения со всякими обманщиками читатель – варенья больше не будет.

Впрочем, хватит предисловий, пора переходить к моей страшной истории.

В этом году я, как обычно, ещё в сентябре наведался к своему дереву – посмотреть, какой урожай меня ожидает и как идёт созревание. Выйдя из машины, я встал как вкопанный – в этом диком и заброшенном уголке Кипра поселились люди! И не просто поселились, – они раскинули свои шатры из телевизионных коробок и целлофана прямо под моим инжиром! Дерево было, как я уже рассказывал, огромное, поэтому под его кроной вольготно расположились пять-шесть выходцев из Румынии мужского пола.

С минуту я ошалело смотрел на этих бомжей-интуристов, на этот результат безвизового режима в Евросоюзе. Они, в свою очередь, пристально оглядывали меня – хоть и без явной угрозы, но не отводя глаз. Видно было, что они твёрдо решили дождаться здесь созревания царского фрукта. Силы были явно неравны, и я первым отвёл глаза. Сел в машину и поехал домой – жаловаться на несправедливость и несовершенство окружающего мира.

Друзья советовали заявить в полицию на непрошеных гостей, но мне эта идея показалась неприемлемой.

В последующие два месяца я ещё несколько раз наведывался к обесчещенному дереву в надежде, что интуристы нашли себе другое пристанище, но надежды были тщетны. Не всегда я их заставал на месте, – видимо, днём они ещё где-то промышляли, но когда заставал, мы всякий раз снова обменивались многозначительными взглядами. Спелых фруктов на дереве не было – трудолюбивые румыны зорко за этим следили. А не поспевших становилось всё меньше и меньше.

В конце ноября я приехал посмотреть, как гости готовятся к зиме – ночами стало ощутимо прохладно, и спать, укрывшись полиэтиленовой плёнкой, должно быть, становилось уже некомфортно. Я очень надеялся, что бомжи покинули, наконец, свой лагерь, и ещё две-три недели можно будет пособирать любимые плоды.

Я был «после вчерашнего», и баночка пива приятно отягощала мою руку. Выехал на знакомую большую поляну, и…

Открывшийся вид потряс меня так, как не потрясали уже давно ни события на моей большой родине, ни высказывания вождей нации.

Людей здесь не было. Не было и их недорогих жилых объектов – даже маленького кусочка картона или целлофана мне не удалось обнаружить. То есть, – ни единого артефакта, свидетельствующего о том, что планета Земля населена людьми! Но не это меня потрясло больше всего: не было дерева! Не было даже намёка на то, что оно здесь когда-то было, – ни пенёчка, ни сучочка, ни листика! Только ровное поле, равномерно покрытое молодой зелёной травкой. Я даже не сразу нашёл то место, где оно совсем недавно росло.

Невесёлые мысли сопровождали меня по пути домой. Надо всё-таки бросать пить… Жена, выслушав страшный рассказ, подтвердила, что завязать с алкоголем самое время, – ещё есть надежда, что не все мозговые клетки умерли. И успокоила, уверяя, что если я вернусь туда не «после вчерашнего», а в нормальном виде, то дерево будет стоять на месте.

Для надёжности я не поехал туда сразу же завтра, а несколько дней постился и повторял таблицу умножения, чтобы возродить мозговую деятельность. Но это не помогло. С опаской я выехал на поляну и… не выходя из машины, круто развернулся и уехал. Наваждение не исчезло.

Ещё несколько раз я повторял эту попытку – мне всё время казалось, что в прошлый раз я что-то перепутал и заехал не туда.

В этой связи мне сейчас даже вспомнился фильм «Покаяние». Там была страшная сцена в кульминации, когда герой застрелился: его отец приоткрывает дверь в комнату, в щёлочку смотрит на мёртвого сына, потом закрывает дверь и через мгновение снова потихонечку открывает – в надежде увидеть что-то другое…

Моя ситуация, к счастью, была не столь трагична, но – более загадочна. До сих пор, проезжая мимо поворота на заветную поляну, я борюсь с искушением свернуть и ещё раз проверить – а может быть, я всё-таки ошибся?